Резервный экипаж Юрий Ляшов

– Команда выведена из строя! Резервному экипажу приготовиться!

На фоне ревущей сирены голос искина казался чересчур спокойным, хотя ситуация к рядовым явно не относилась. Нет, к тревогам я привык, и замену действующих космонавтов отрабатывать приходилось, но так, чтобы весь экипаж разом – впервые. Оставалось только гадать, какой космический катаклизм мог одномоментно угробить всю команду большого колониального корабля «Пангея».

Схватившись за мокрый край капсулы, я сполз на тёплый металлический пол реанимационного модуля. Под ногами тут же образовалась лужа склизкой жижи, стекающей с обнажённого тела. Голова кружилась, едкими спазмами накатывала тошнота, предательски подгибались ноги и тряслись руки – система искусно имитировала последствия выхода из анабиоза. Наученный предыдущими занятиями, я зажмурился, прикрывая лицо руками. Вовремя – со всех сторон прыснули струи горячего мелкодисперсного раствора. Тесное помещение заполнилось резкими запахами лекарств и озона. Вдыхаемые мной стимуляторы подействовали сразу, и через несколько секунд чистый и сухой я разгонял руками клубы густого пара.

Загудели скрытые в стенах блока механизмы, начиная процедуру пробуждения следующего космонавта. Моя опустевшая капсула беззвучно скользнула в открывшийся в полу люк. Её место тут же заняла очередная высокотехнологичная колыбель. Система пробуждала экипаж конвейером, поэтому задерживать оборудование не стоило.

Привычным движением я натянул лёгкий скафандр, загерметизировал швы и выскочил в коридор. Приглушённый белый свет здесь разбавляли красные вспышки аварийной индикации. Ни криков, ни взволнованного гомона, ни лишних слов. Только ритмичный топот ботинок по решётчатому настилу пола. Двумя ровными колоннами пробуждённые космонавты бежали по центральному коридору медицинского отсека, а за массивными створками шлюза, расходились к своим постам.

Встроившись в живой поток, я бросил мимолётный взгляд в открытую дверь хирургического блока. Вика уже колдовала над медицинской аппаратурой, готовя отсек к приёму пострадавших. Даже сейчас, одетая в свободный скафандр, она ухитрялась выглядеть привлекательно, а двигаться грациозно. Я вскинул руку в коротком приветствии, Вика едва заметно кивнула в ответ. Разглядеть её лицо сквозь визор шлема я не мог, но был уверен: она улыбнулась мне.

– Внимание, говорит капитан! – прозвучал в динамиках скафандра голос Дмитрия Сергеевича. – В результате перегрева второго реактора двигательной установки произошёл выброс ионизирующего излучения. Пожар в ходовом отсеке. Стартовый экипаж выведен из строя. Приказываю: резервному экипажу занять места согласно штатному расписанию! Пожарной команде локализовать и ликвидировать очаг! Инженерной службе, заглушить аварийный реактор. Третьей и четвёртой командам, приступить к поиску и эвакуации пострадавших!

Теперь стало понятно, что случилось с экипажем. Один из реакторов пошёл вразнос, мощный импульс убийственного излучения прорвался сквозь защитные экраны реакторного отсека и буквально изжарил бедолаг. Конечно, я знал, что вокруг симуляция, а настоящий я сейчас в анабиозной капсуле витаю в виртуальных грёзах, и всё же мне стало жаль погибших космонавтов. Такова система: она заставляет нас по-настоящему проживать виртуальную жизнь, но позволяет осознавать нереальность происходящего. Иначе к моменту пробуждения мы бы все свихнулись.

Миновав площадку лифтовых камер, я пробежал по осевому коридору корабля к створу технического тоннеля. Пользоваться лифтами при аварии станут только самоубийцы. Лучше немного вспотеть, карабкаясь по лестнице, чем оказаться заблокированным в обесточенной кабинке. Рывком я снял крышку люка и нырнул в шахту. Рёв сирены сразу же отдалился, словно звучала она уже не для меня.

Орбитальные челноки размещались в индивидуальных доках, к каждому из которых вёл свой аварийный трап. Доведённые до автоматизма движения стали отрывистыми и точными. Годы тренировок прошли не зря – спускался я практически не глядя. Я знал, куда наступить, за какой поручень схватиться и как по глупости не сорваться. Сто двадцать две перекладины вертикальной лестницы, как обычно, привели меня на небольшую площадку перед доком.

Удивление оказалось настолько неожиданным и забытым чувством, что я замер. На месте, где всегда располагался люк, сверкала полированным глянцем металла сплошная стена. Я даже провёл рукой по гладкой поверхности, словно надеясь найти хоть какой-то зазор или след от проёма. Злость и отчаяние вспыхнули в возбуждённом сознании. Я обязан был вывести челнок в космос, этого требовали правила! Перспектива подставить экипаж, застряв в неизвестно откуда взявшемся тупике, казалась худшей участью. Уж лучше бы я свернул шею, сорвавшись с высоты. Подстёгиваемый гормонами, которые система вливала в моё настоящее тело, я осмотрел каждый сантиметр окружавших стен, но никаких намёков на решение задачки так и не нашёл. Выходило, что отсутствие люка – не хитрое условие тренировки, а ошибка симуляции! Таких глюков раньше встречать мне не приходилось.

– Ассистент! – вызвал я, опершись рукой о лестницу.

Искин не отвечал, придерживаясь принципа реалистичности. Во время таких занятий система наблюдала со стороны, позволяя нам побеждать или совершать ошибки. Уже потом, на разборе они вместе с капитаном подскажут, кому и как нужно было действовать, чтобы не сгореть в выбросе плазмы или не потеряться в открытом космосе. Но ведь сейчас ошибался не я!

– Ассистент! – повторил я громче. – Фиксирую сбой в симуляции!

– Не подтверждено. – Искин ответил мягким женским голосом.

– Здесь нет люка! – крикнул я.

– Верно, нет, – с почти неуловимой задержкой отозвался искин.

– Но он должен быть!

– Ты ошибаешься.

– Сверься с эталонным планом! Да просто подумай, зачем на корабле лестница, которая ведёт в тупик?!

На этот раз пауза оказалась заметной. Наверное, система и вправду сверяла созданную ею виртуальную копию корабля с хранящимися в памяти оригиналами чертежей. Я ждал, не отводя взгляда от стены. Пространство еле заметно дрогнуло, и передо мной возникла хорошо знакомая овальная крышка люка. Не раздумывая, я рванул ручку запорного механизма и прыгнул в образовавшийся лаз.

Орбитальный челнок класса «Фокус» ждал меня в центре хорошо освещённого ангара. Корабль уже активировал программу предстартовой подготовки, заставив прогреваемые двигатели утробно гудеть. «Фокус» напоминал атмосферные конвертопланы: двадцатиметровый фюзеляж, увенчанный самолётным крылом с вынесенными на края двигателями. Вспышки аварийных ламп бросали тусклые блики на тёмно-серую металлокерамику обшивки. Каплевидный нарост кабины, выступающий в верхней части фюзеляжа, едва не касался потолка.

Машина встретила меня открытым боковым шлюзом. В два прыжка я оказался внутри, протиснулся между пустующих пассажирских сидений и запрыгнул в кабину. Сухо щёлкнули застёжки ремней, надёжно зафиксировав меня в кресле. Приветливо перемигнулись индикаторы на приборной панели, докладывая о готовности систем.

– Пилот Варин Артём Алексеевич, – громко проговорил я необходимую для идентификации фразу. – Майор ВКС России.

Последние слова обязательными не были, но и лишними я их не считал. Привычно положив руки на джойстики управления, я коснулся сенсорной панели. На экране бортового компьютера высветилась надпись: «Старт». Вибрация от корпуса передалась на кресло, когда «Фокус» мягко скользнул вниз. Ангар в обзорных экранах сменился полумраком разгонного тоннеля. Плавно потянув джойстик, я придал ускорения «Фокусу». Мимо замелькали лампы освещения, сливаясь в сплошные люминесцентные полосы, а в следующий миг челнок вырвался в космическую темноту.

Бескрайнее полотно чёрного бархата, украшенное щедрой россыпью сверкающих искр. Оно завораживало, манило призрачными надеждами на разгадку вселенских тайн. Люблю момент, когда давящую тесноту разгонного тоннеля сменяет величественная бесконечность космоса. Я замер, позволив себе немного полюбоваться пейзажем пустоты. Звёзды и потом никуда не денутся, но первые секунды в космосе самые впечатляющие. Продолжая ускоряться, челнок удалялся от «Пангеи». Этого правила не требовали – так хотел я. Нам достался красивый звездолёт, но смотреть на него лучше с расстояния. Большой колониальный корабль, он потому и немаленький, что увидеть его целиком получится только с дистанции в пару километров. Через три минуты, повинуясь моим командам, двигатели на крыле развернулись, начав торможение, а ещё через минуту я направил челнок к кораблю.

Правду говорят, что истинная красота кроется в простоте. «Пангея» выглядела великолепно. Практически километровая серебряная сигара. Всё. Ни нагромождения сложных конструкций внешнего оборудования, ни торчащих в разные стороны лопухов антенн или парусов солнечных панелей. Просто и изящно. По давней традиции на округлом боку корабля красовалось его название и исполинских размеров бортовой номер. «01» – это не просто место «Пангеи» в иерархии космофлота, но и значимость нашей экспедиции. Уже скоро к Эдему потянутся вереницы судов, прочно связывая новую колонию с метрополией. Но именно нам предстояло сделать человечество межзвёздным видом.