– Три.

Дистанция девять километров. Я успел. Стало теплее и спокойнее. «Пангея» уцелеет, экипаж не пострадает, Вика будет жить. Я отпустил джойстики, откинулся в кресле и устало выдохнул.

– Два.

Завтра я проснусь в своей комнате. Вика будет рядом, будет новый день нашего долгого пути. Я сжал кулаки и зажмурился.

– Один.

Я готов. В конце концов, что такое смерть одного человека, когда на противоположной чаше весов жизни тысяч колонистов? Жертвовать собой ради экипажа и любимой не страшно, особенно когда это не по-настоящему.

Сны в симуляции особые. Набор бессвязных образов и грёз программисты превратили в сложный механизм обработки информации. Здесь смешались воспоминания, фантазии и знания, которые нам давала система. Я уже и не различал, что в моих сновидениях правда, а что вымысел. Память размывалась, растворяясь в гигабайтах данных, вливаемых системой. Это правильно – не стоит захламлять мозг лишней информацией. К тому же если бы мне пришлось реально проживать и помнить каждый проведённый в симуляции день, я бы свихнулся. Правда, подчищая память, система не щадила и моих воспоминаний. Я почти полностью забыл детство, а годы в военном институте и последовавшая война казались одним туманным облаком, где события прошлого имели лишь призрачные очертания. Может это и к лучшему – зачем тащить в новый мир тяжкий груз прошлой жизни?

 Зато Вику я помнил отлично, она снилась мне всегда. Наша первая встреча, ещё на Земле, когда я пришёл в проект колонизации. Уже и не вспомню, что подтолкнуло меня к такому решению. Может, привлёк небывалый ажиотаж, возникший вокруг проекта. А может, командование направило – им же требовалось куда-то пристраивать высвободившихся из боевых частей офицеров. Открытие Эдема, который назвали лучшей версией Земли, перевернуло жизнь человечества. Даже разгоравшийся пожар большой войны быстро потух, когда интересы людей вырвались за пределы родной планеты. Невероятно, но один качественный снимок, сделанный лунной орбитальной обсерваторией «Селена», превратил озлобленных и вечно дерущихся людей в человечество одной судьбы, а заодно и свёл нас с Викой.

И что она во мне только нашла? Нагловатый, вечно хмурый и сторонящийся людей военный лётчик, вдруг решивший стать полезным в новом мире. Нет, пилотом я и впрямь был хорошим, потому и отбор в экипаж прошёл без труда, да и два ордена за участие в разрешении Европейского кризиса получил заслуженно. Но лучше всего у меня выходило настраивать против себя окружающих. Вика – другое дело. Полевой хирург, прошедший через горнило всё той же войны, она осталась весёлой, открытой и жизнерадостной. При этом она настолько виртуозно фехтовала колкостями, что все мои циничные шуточки получали хлёсткий ответ. Наверное, именно этот желчно-язвительный спарринг нас и сблизил. Хотя Вика уверяла, что сама она девушка кроткая, просто иногда в ней закипает кровь кубанских казаков и обещала устроить мне тур по Краснодарскому краю.

В свои анабиотические капсулы мы ложились с твёрдым намерением сыграть свадьбу, но уже на Эдеме. Мне даже пришлось провернуть небольшую аферу, чтобы из стартового экипажа Вику перевели в резервный. Избранница моя, конечно, поначалу возмущалась. Мечтая о настоящем космическом полёте, она всерьёз готовилась провести бо́льшую часть жизни на борту «Пангеи», а на Эдем высадиться уже в преклонном возрасте. Огромных трудов мне стоило переубедить её. Иначе странная бы вышла свадьба – тридцатилетний жених и практически шестидесятилетняя невеста. Подчищаемая системой память не меняла ни наших чувств, ни воспоминаний друг о друге. Вика стала неотъемлемой героиней моих снов. Наверное, поэтому, погибая даже самой страшной виртуальной смертью, я знал, что мы снова будем вместе.