– Нет, – замотала головой Елена.

– Ну, да – ты у нас сейчас в таком положении, что все ресурсы твоего организма, в том числе и мозговая активность, направлены на развитие плода.

– Кого? – переспросила Елена.

«Совсем отупела», – подумала Кондрашкина, и изо всех сил постаралась одарить Елену теплой, почти сестринской улыбкой.

– Твоего будущего малыша, конечно же!

– А-а, – протянула Коржикова.

– Вот тебе и а-а, – ответила ей Маргарита, и обе улыбнулись.

Кондрашкина говорила с такой уверенностью, что и сама начала верить в свои слова, а с настойчивым пожеланием Полозова – она, как-нибудь разберется.

Коржикова сидела рядом, опустив голову, и не переставая шмыгать носом.

– Ты простыла, что ли? – спросила Маргарита.

– Не знаю, наверное, – ответила та, не глядя на Кондрашкину.

– Так, делаем вот что. Сейчас я позвоню кое-кому и потом мы с тобой пойдем в одно место, где твое настроение улучшится, а насморк пройдет. Согласна?

Елена пожала плечами: похоже, сейчас ей было всё равно – хорошее у нее настроение или плохое. Маргарита отлично ее понимала, учитывая, что отец будущего ребенка, то есть, тот самый слесарь Сергей, совсем не подходил на роль папаши… И тут она поймала себя на мысли, что сама решает за потенциального отца его дальнейшую судьбу, хотя только что втолковывала Елене, что всё со временем наладится, и что она почувствует себя матерью в ближайшее время. Так почему же и Сергею не почувствовать себя настоящим отцом, когда он узнает эти радостные вести?

Она откинула эти ненужные сейчас мысли и сосредоточилась на другом. Необходимый звонок нужно было делать оттуда, где было бы мало посторонних ушей, а лучше, чтобы никто не присутствовал при разговоре. Телефонов на объекте было мало – за каждым отделом был закреплен свой телефонный номер и отдельный аппарат, висящий на стене: странное правило администрации по расположению аппарата в кабинетах, было распространено на всех объектах. Кто-то однажды сказал, что если телефон стоит на столе, то под выдвижным ящиком, например, можно помесить подслушивающее устройство, не нарушавшее целостности пластмассового корпуса аппарата, и потому незаметное для посторонних глаз. Маргарита помнила, что, кроме ее кабинета и лаборатории, где работала Елена, такой же аппарат был у «много улыбчивого человека» – второго медика на том же уровне, где располагался кабинет Кондрашкиной. Также, телефон был в столовой, и еще – в транспортном отделе, но там она никогда не была, как, впрочем, и в других местах, где вход был строго по спецпропускам. В их женской комнате также был старый аппарат, висевший здесь на всякий случай, но в комнате всегда много народу – и днем и ночью. Помнится, был еще один – в слесарной мастерской, где работал тот самый Королев, который, похоже, остался недоволен прошлым медосмотром.

При этом воспоминании она улыбнулась: ей нравилось, когда новички, сбитые с толку, начинали снимать брюки, и пугливо оглядывались, не смея задавать вопросов. И только Королев робко попытался было узнать все подробности, но Кондрашкина выставила его из кабинета, так и не раскрыв той «страшной тайны», почему нужно было раздеться. Да, похоже, именно, слесарка была единственным местом, куда можно было пойти: слесаря – ребята простые, к тому же, у них постоянно стоит шум из-за работающих станков, хоть их и называли бесшумными, по крайней мере, она постоянно слышала стук, крик, смех и еще какой-то гул, когда иногда проходила мимо слесарки. Да, когда стоит такой шум, телефонного разговора никто не подслушает, вот только, на другом конце провода, при таких децибелах, будет не слышно, о чем она хочет попросить одного из замов.