– Зараза! – сказала вслух Маргарита.

И тут снова вклинилась та самая женщина, имени которой она не знала, да и не хотела знать.

– Плохо тебе, подруга? – спросила та, показывая при насмешливой улыбке ряд плохих зубов.

Маргарита не хотела ей отвечать, но тут слова сами вырвались наружу:

– Мне позвонить надо, а я не могу.

Женщина удивленно на нее посмотрела:

– Так вот же – звони! – показала она рукой на висевший, напротив ее кровати, телефон.

– Нет, – замотала головой Маргарита, – мне нужна конфиденциальность.

– Как? – спросила женщина, противно сморщив свое желтое, будто пропитое лицо, со следами тяжелых болезней, названия которых было трудно выговорить даже такому опытному медику, как Кондрашкина.

– Чтоб не слышал никто, – ответила Маргарита, вздохнув.

– А-а, – ответила та. – Есть здесь одно место.

«Я так и знала, – подумала Маргарита, – у таких назойливых всегда есть, что предложить, в обмен на что-нибудь, нужное им в данную минуту».

Маргарита посмотрела на нее усталым взглядом, но та, спокойно ее «пересмотрев», вновь сказала:

– Да ты не бойся – не нужно мне от тебя ничего.

– Мысли мои читаешь? – спросила Маргарита, еле сдерживаясь, чтобы не послать ее куда подальше.

– Мне и читать ничего не надо – по тебе и так видно, что ты не хочешь связываться с такими, как я.

«Ох, ты, – подумала Маргарита, – вот это поворот!

– Это, с какими же, как ты? – спросила Кондрашкина, не имея ни малейшего желания ввязываться в долгие разговоры, которые тянут за собой ненужную информацию о посторонних людях, вроде тяжелой биографии или тому подобном, а следом идут разговоры об их проблемах, которые нужно срочно решить.

– Да, как тебе сказать, – ответила женщина, – я же с мужиками работаю – в машинном отделении. А там, кроме меня, никто работать не соглашался – одна я, дура, пошла против своих желаний…

Маргарита внимательно на нее посмотрела.

– А что не так с машинным отделением?

Женщина подняла на нее тяжелый взгляд:

– Не в курсе, значит, – кивнула она. – Ну тогда, в двух словах, история звучит так. В последнее время там умирают люди. «Пачками». Только вам, здесь – наверху, об этом никто не скажет, потому что нет никаких доказательств… – тут женщина прервалась и пугливо посмотрела на тех, кто стоял возле туалета и глядел в их, с Маргаритой, сторону. Кондрашкина проследив за ее взглядом, увидела четырех здоровенных, как лошади, бабищ (другого слова она не смогла подобрать), не замечаемых ею прежде, и, отвернулась.

– Доказательств чего? – спросила Маргарита, желая теперь дослушать историю до конца.

– Здесь я не могу с тобой разговаривать, – ответила та и еле-еле показала глазами в сторону пугающей «четверки».

– Кто они? – спросила Маргарита, стараясь поймать взгляд женщины, уставившейся в старое синее верблюжье одеяло, аккуратно лежавшее на кровати Кондрашкиной.

– О, подруга, тебе лучше не знать, – тихо ответила она. – Ладно, потом поговорим.

Она повернулась, чтобы уйти к себе, и в этот момент незаметно бросила через плечо несколько нужных Маргарите слов:

– Спроси в столовке про телефон.

Женщина перешла в свой угол, где легла на свою кровать, укрывшись с головой таким же одеялом, какое было у Маргариты.

– Лен! – крикнула она Коржиковой, заправлявшей в это время свою кровать. – Когда всё сделаешь, подойди ко мне, хорошо?

Та кивнула.

– Чего ты хотела? – спросила Елена, как только освободилась.

– Ты не знаешь, как зовут вон ту женщину, которая в углу лежит?

– Надька, что ли, Горошкина? – спросила Елена, округлив глаза, – а зачем она тебе?

– Да тут разговор такой получился… В общем, мне нужно было с ней поговорить, но она испугалась вон тех, – она показала глазами на странную четверку, продолжавшую стоять у туалета, и иногда перебрасывавшуюся короткими репликами.