Полозов подал, наконец, голос:

– Марго, ты знаешь, я редко тебя о чем прошу, но, пожалуйста, уговори ее сделать аборт.

В эту минуту Полозов был очень серьезен, но Кондрашкина не хотела уступать.

– Зачем мне ей об этом говорить? – спросила он сквозь зубы, зло глядя на Полозова.

Тот вздохнул и отхлебнул горячий чай, обжигая при этом язык

– Ты же знаешь, где мы работаем…

– И что? – упрямо спросила она, прекрасно понимая, что он хочет ей сказать.

– Атомная энергия, радиация повсюду, пусть они и говорят о какой-то там защите, плюс – воздействие новых лучей, названия которых я даже выговорить не смогу. Скажи честно, ты веришь в эту защиту? Если у тебя самой вдруг будет схожая ситуация, ты как поступишь: правильно или неосмотрительно?

Кондрашкина не хотела слушать, а, тем более, смотреть в его сторону, но она посмотрела и с упреком сказала:

– Вы прекрасно знаете о моем бесплодии, и вы также хорошо помните, что я никогда не шла против вас, но…

– Что «но», моя хорошая? – спросил он успокаивающим голосом, будто говорил сейчас с дурочкой, а не с, без пяти минут доктором наук. – Я отвечу тебе твоими же словами: природа-матушка непредсказуема – ты может забеременеть при полном своем бесплодии в любой момент, как бы парадоксально это ни звучало, но… – он специально не договорил последнюю фразу, откинувшись на спинку стула, насмешливо глядя на Маргариту.

– Я против, и в этом вы меня не переубедите, – сказала она упрямо, но Полозов слышал в этом упрямстве лишь обиду, родившуюся из-за ненужной дружбы с этой несчастной пациенткой – Коржиковой.

Полозов вздохнул и снова отпил чай, забыв, что там, по-прежнему крутой кипяток, не успевший остыть за время их горячего спора. Он слегка обварил себе губы, но, будто, не обращая внимания на жгучую боль, спросил:

– Ты же понимаешь, что может родиться урод? – он попытался заглянуть ей в глаза, но Маргарита отвернулась.

– А если нет! – чуть ли не вскричала она. – Вдруг это всё ерунда? Вы сами вспомните: на объекте долгие годы не было ни одной беременной женщины, и вдруг такое чудо! Понимаете, что может случиться, если вдруг все начнут здесь беременеть?

– Ну, тогда я не знаю… – развел руками Полозов, – будет демографический взрыв с непредсказуемыми последствиями.

– А я вам скажу, что будет: вы сами, лично, поведете всех на аборт? Представляете себе картину?

Полозов неуверенно кивнул.

– Примерно представляю, если только не брать во внимание, что поведу их не я лично, а тот «вечно улыбающийся» придурок со своими здоровенными медсестрами, которому любая смерть в радость…

– И вы готовы присоединиться к этому придурку? – горячо спросила Маргарита. – Чем вы тогда будете от него отличаться: возрастом, званием, или, не знаю, разным профилем?

– Марго, ты про мой профиль лучше не заикайся – я психолог, а не мясник, и поэтому…

– И поэтому, – перебила она его, – вы можете решать, кого убивать, а кого нет, пусть это всего лишь эмбрион?

– Почему сразу всё сводится к обвинениям в убийстве, девочка моя? Я же говорю, здесь может получиться такой выводок мутантов, что, даже и не знаю, чем это, в итоге, может закончится.

Маргарита бросила на него гневный взгляд:

– А вам и не надо ничего знать: жизнь сама расставит всё на свои места!

– Ха, ха, ха, – грустно произнес профессор. – Жизнь может так всё устроить, что наш с вами сегодняшний разговор будет потом казаться приятным словообменом, а никакой не стратегией по уничтожению мирного населения, как вы изволили выразиться.

Маргарита встала и собралась уходить. Полозов ее не задерживал: он устал за день, как собака, и теперь хотел только прислонить одну из пылавших своих щёк к холодной подушке.