– Лен, подойди сюда, – позвала ее вдруг Маргарита.

Та в первую секунду ее не расслышала: все мысли Елены гонялись, то за чайками, то за героями мыльной оперы, иногда у нее просто так кружилась голова, но одно она знала точно – сейчас она не услышала ни одного слова, которое произнесла Кондрашкина.

– Опять у нее эйфория, – прошептала Маргарита. – Елена Петровна, подойдите, пожалуйста, сюда! – вновь повторила Кондрашкина громким четким голосом.

Елена, наконец, очнулась и услышала только последнее слово «сюда». Она сделала первый неуверенный шаг к Маргарите, но потом встала, как лошадь, которой кто-то сказал «Тпру!»

– Ну, иди, иди, – сказала Кондрашкина, поманив ее рукой.

Елена снова сделала несколько шагов, и этого было достаточно, чтобы Морозов разглядел ее бледное лицо.

Он поморщился, но так, чтобы Елена ничего не заметила, зато это увидела Маргарита и ткнула его в бок. Морозов тихо ойкнул и сказал:

– Ничего не могу с собой поделать – тяжело смотреть, когда вот такие сопливые девчонки погибают почем зря.

Маргарита злобно на него глянула:

– Ну, так и не допускайте этого, хотя бы на этот раз?

– А что, были и другие разы? – удивился он.

– Вот только не надо, Константин Константинович: скольких вы уже…

– Тише, тише, дурочка моя, – он отвернулся, – пойдем к скамье.

Маргарита посмотрела на Елену, выглядевшую так жалко, что хоть сейчас отдавай ее в детский дом.

– Лен, мы еще чуть-чуть поговорим, а ты, пока, посмотри в окошко, или, хочешь, за компьютером посиди.

– Нет, Маргош: компьютер мне и там надоел.

– Тут есть сеть, – сказала Маргарита одними губами.

– Да? – Елена округлила глаза. – Та самая – настоящая? – тоже лишь губами спросила она.

Маргарита махнула рукой и пошла к Морозову. Он не стал садиться на скамью: ему было лучше так – меньше болело всё внутри.

– Марго, – начал он, – мне недолго осталось.

– Да что вы такое говорите… – начала она.

– Стоп, Марго, не надо, – сказал он. – теперь послушай меня! Мне осталось несколько недель, ну, может, от силы – пару месяцев. Самое главное заключается в том, что моя власть уже не моя….

– Кто-то из ваших замов прибирает всё к своим рукам? – не выдержав, перебила его Кондрашкина.

– Нет, – ответил Морозов, и, поморщившись, потер себе грудь, – всё гораздо хуже: от нас хотят избавиться, как от лишнего груза проблем, понимаешь?

– Нет, – сказала Маргарита, не веря своим ушам, – то есть, как это…

– Очень просто. Кто-то уже «наелся» нашими технологиями, кому-то уже неинтересны наши разработки, не нужны наши кадры, и так далее… – он тяжело задышал, – поэтому и финансирование постепенно прекращают. Сегодня даже пожаловались, что снова не было подвоза продуктов – короче, ограничения идут по всем направлениям, только не все об этом знают. В общем, что я хочу тебе сказать: скоро здесь будет совсем жарко, и тебе придется позаботиться о себе самой.

– А как же люди, которых здесь… Сколько: тысяч пять или шесть?

– Десять тысяч триста три, даже нет – четыре человека, но при условии, если вот эта девочка сможет родить, правда, не представляю, как это у нее получится… – он закашлялся.

– Совсем плохо? – участливо спросила Маргарита.

– Нормально, – ответил он, вновь потирая грудь, – это еще хороший день.

– Диагноз вам так и не поставили?

– Нет, не могут они ничего.

– Но как же так?

– Марго, не всё в руках человека, ты же знаешь.

– Знаю, – грустно ответила она. – Но как же я без вас?

– Подумаю еще над этим – время пока есть, не бойся.

Он вновь посмотрел на Елену, заворожено смотревшую на приближавшуюся черную тучу, из которой то и дело выбрасывались розовые линии небесного электричества. Грома слышно не было: комната имела отличную звукоизоляцию, но, тем не менее, иногда воздух дрожал, когда разряд был слишком близко.