Маргарита молчала. Молчал и Морозов. Тут к ним обоим повернулась Елена:

– Скажите, а если сейчас выйти на улицу под зонтиком, молния в меня не ударит? – спросила она с такой детской непосредственностью, что в глазах у Морозова блеснула влага: Маргарита разглядела ее при свете очередного разряда молнии, вспыхнувшего за северным окном, справа.

– Да, вот она – беременность, – задумчиво сказал Морозов.

– А? – спросила Елена, не расслышав, что он сказал.

– Нет, на улицу нельзя, – пояснила Маргарита, – это может быть опасно.

Елена улыбнулась.

– Ну, тогда ладно, – произнесла она смиренно, и вновь повернулась к окну.

– Послушай, – сказал Морозов, взяв Кондрашкину за руки, – я хочу предложить тебе одну, скажем так, авантюру: что если, я отправлю вас на какой-нибудь из островов, и вы там переждете все потрясения?

Маргарита с сочувствием на него посмотрела.

– То есть, вы хотите сказать, что нас там никто не достанет?

– Нет, – махнул он рукой, – не это я хочу сказать. Во-первых, вам поменяют имена. Во-вторых, найдут надежных людей, способных вас защитить. Ну, и, в-третьих, кто сказал, что в ближайшее время обстановка не изменится так, что всё встанет с головы на ноги?

– А не наоборот? – спросила Маргарита, улыбнувшись.

– Нет, именно так, как я сказал: рано, или поздно всё прояснится: надо только набраться терпения и не высовываться – мы все сидим на пороховой бочке.

– Неужели, и впрямь всё так серьезно? – спросила она, не веря, что это происходит прямо сейчас, а не в отдаленном будущем. – Неужели вы, со своими возможностями и связями, не можете ничего сделать?

Морозов вздохнул:

– К сожалению, в компанию проникли такие люди, которым никто и ничего не дорого, в том числе и мы с тобой, – сказал он и тут же кивнул на Елену, – а с этой дурочкой они тем более не станут церемониться, понимаешь меня?

Маргарита кивнула.

– Ну и как же нам быть? – спросила она.

– Я же говорю – подумаю, а потом тебе сообщу, – ответил Морозов.

Кондрашкина кивнула. Не ожидала она такого разговора, который оказался настолько откровенным, что никому о нем нельзя было рассказать. Она вновь почувствовала себя такой одинокой, что даже стоя сейчас рядом с Морозовым, не ощущала его присутствия, словно он уже был где-то далеко-далеко, а с ней разговаривала его голограмма. И только его руки, сжимавшие ее ладони, были слабым доказательством того, что он еще здесь. Странное ощущение какой-то раздвоенности Маргарита постаралась подавить тем, что переключилась на другую тему.

– Константин Константинович, – спросила она.

– Да, моя хорошая.

– У меня тут недавно вышел один инцидент… – она не решалась ему рассказать о том самом ночном происшествии.

– Ну, ну, продолжай, – участливым тоном подбодрил ее Морозов к дальнейшему рассказу.

– Короче, несколько дней назад, в ночное время, кто-то проник в мой кабинет, и я думаю, это было что-то вроде невидимки, проходящего сквозь стены…

Морозов вдруг так ей нехорошо улыбнулся, что она, на какое-то мгновение, увидела перед собой совершенно другое лицо – лицо неизвестного ей человека. Она в ужасе отшатнулась.

– Кто вы, черт побери?! – вскричала Маргарита.

Елена резко обернулась от крика подруги и подбежала к ней.

– Что с тобой Марго? – спросила она, но в этот момент Морозов дотронулся до Елены каким-то прибором, напоминающим шариковую ручку, и девушка упала на пол, потеряв сознание.

– Кто ты? – вновь спросила Кондрашкина, – отходя от того, кого минуту назад считала своим приемным отцом.

Тот, кто стоял перед ней, молчал: он явно чего-то ждал.

Маргарита сделала еще один шаг назад. Ее взгляд случайно упал на скамью, где за второй пальмой, стоявшей в углу так, словно ее пытались вмять в стену с такой силой, что даже пластиковый горшок треснул, увидела тускло поблескивавший мужской ботинок, торчавший как-то боком, словно за кадкой лежал человек, а его нога случайно вылезла наружу.