– Алло! – проскрипела вдруг трубка.

Рука Маргариты вздрогнула, и она чуть не выронила трубку из рук: это был тот самый голос, который Маргарита вынуждена была слушать в утренний час. Она, заранее зная, с кем ей предстоит разговаривать, так и не смогла привыкнуть к нервировавшему ее прокуренному баритону, за что постоянно себя ругала, чувствуя себя не профессиональным психологом, а загипнотизированным кроликом перед удавом.

– Здравствуйте, это Кондрашкина, – начала, было, она.

– Привет, привет, мне другие и не звонят. Чего-то ты меня забыла, дорогая, – сказал заместитель таким наглым тоном, что ей тут же захотелось бросить трубку к чертовой матери и никогда больше не связываться с этим человеком. Но она, пересилив себя, спросила:

– Вы можете оказать мне одну услугу?

В трубке вздохнули, словно это была такая тяжелая, ну, просто неподъемная работа – оказывать эту услугу, что для этого требовались все ресурсы объекта…

– Почему же только одну, Марго? Мне приятно делать для тебя всё, о чем ты попросишь.

Маргарита помолчала, всё еще думая прекратить разговор и выйти из этой вонючей комнаты.

– Мне нужен выход на пятый уровень, – сказала она.

Тот, не раздумывая, и даже с некоторым раздражением, ответил:

– У тебя всегда был туда доступ. Чего ты хочешь на самом деле?

– Я хочу пойти туда не одна, – сказала она, нервно кусая губы, опасаясь, что заместитель сам ее опередит и первым бросит трубку.

Прошла минута. Маргарита ждала, вдавив трубку в ухо, отчего оно занемело, не чувствуя боли от вмятого в плоть пластмассового кругляша.

– Уф, задала ты мне задачку, – ответил, наконец, заместитель. – Ты же понимаешь, что он… – при этом заместитель сделал ударение на последнем слове, после чего повисла продолжительная пауза.

– Знаю, – ответила Маргарита.

– Знаешь? – деланно удивился заместитель, – Тогда какого же черты ты…

– Мне только на пятнадцать минут – не больше.

В трубке снова раздались проклятия и мат.

– Да ты знаешь, что такое эти пятнадцать минут на «башне»?

– Знаю, – ответила Маргарита.

– Ничего ты не знаешь, и не понимаешь, и выгораживать я тебя не стану – сама будешь всё расхлебывать!

– То есть, вы мне отказываете? – в этом ее вопросе, скорее был не сам вопрос, а приговор, который подписывал себе заместитель, если не выполнит просьбы Маргариты.

– Нет! – крикнул он, – я тебе никогда не отказывал, но ты же понимаешь…

– Понимаю, – перебила она его, – и, тем не менее, прошу: только пятнадцать минут.

– Нет! – отрезал он, – десять, и не секундой больше!

– Хорошо, ответила Маргарита, – я согласна.

Она заранее знала, что нужно назвать чуть большую цифру, чем хотелось, чтобы, в итоге, получить, что нужно.

– У тебя всё? – прокричали в трубку.

– Да, – ответила Кондрашкина.

В трубке помолчали.

– Когда?

– Сегодня, в десть утра.

– Готово: двое внесены в список. И запомни, разбираться с ним будешь сама!

Тут же она услышала гудки.

Маргарита тяжело вздохнула и приложила руку к груди: сердце билось, как бешенное. Этот человек постоянно выводил ее из себя одним только голосом, но она ничего не могла с собой поделать – иногда к нему приходилось обращаться по таким вот вопросам, касающимся нарушения правил, давно установленным между ней и Морозовым – главным по объекту. Заместитель, один из шести, был что называется, всегда настороже, когда к нему обращалась Маргарита, но, не смея ей отказать, выполнял ее просьбы, несмотря на сопутствующие риски, и втайне желая, чтобы это поскорее закончилось.

Маргарита вышла из душной комнаты и вдохнула воздуха, пусть и не такого свежего, какой был в рабочем коридоре или в ее медкабинете, но все же, не такого противного, какой остался за плотно закрытой дверью, которой она с ненавистью хлопнула. Раздатчица, услышав этот хлопок, поняла, что то был не сквозняк – здесь их просто не бывает.