– Да чего там знать-то: на лице ее всё и написано, – сказала раздатчица.

– И как же вы определили?

– Очень просто, – ответила та, подбоченясь, словно они были на каком-нибудь рынке, и определяли, кто из покупателей богатый, а кто – нет, и как лучше заарканить того, кто вообще ни в чем не разбирается.

Раздатчица продолжала:

– Я вижу, что девчонка всё грустит, значит, стряслось что-то серьезное. А что у бабы может быть серьезнее, чем беременность? Ничего. Это раз. Во-вторых, вчера она приходила с толстяком – тем, инвалидом-колясочником, а сегодня его отшила – тоже, знаешь ли, нюанс: настроение, значит, плохое, а аппетит хороший. Ну, и, в-третьих, три дня ее тошнило: всё морду от еды воротила, а сегодня вдруг пробрало – вон как налегает. И никакие анализы тут не нужны.

Маргарита с недоверием на нее посмотрела: не может человек, вот так, с ходу, определить, что женщина находится на второй неделе беременности, и вообще, как-то всё странно.

– А зачем вам звонить надо втайне? – спросила вдруг раздатчица.

Маргарита, заговорщицки на нее посмотрев, ответила:

– Да, есть у меня одна возможность показать ей кое-что, чтобы настроение поднять, а без звонка этого никак не сделать.

– Я же вам говорю – на стене, вон там, висит телефон…

Маргарита не дала ей договорить, решив использовать последнюю возможность:

– Одна женщина из машинного отделения посоветовала обратиться к вам.

Раздатчица вскинула брови в удивлении:

– Какая такая женщина? Имя у нее есть?

– Я не спрашивала, – тихо ответила Кондрашкина.

– А-а, ну так надо было спросить, – сказала раздатчица, но уже более мягким тоном.

Когда от ее стола отошел последний посетитель, она, не глядя на Маргариту, в полголоса сказала:

– Хотите позвонить, ну так, идите и звоните, – при этом она показала рукой, что, мол, надо обойти ее стол, и зайти за прилавок. Маргарита, не долго думая, шмыгнула туда и оказалась по другую сторону раздаточного стола.

– Иди дальше – вон в тот проход, – сказала раздатчица, показывая ей на узкий темный коридорчик, – а потом пойдешь прямо, и третья дверь справа – твоя: там будет телефон.

– А если кто сидит в той комнате? – спросила Маргарита.

– Не переживай – никому сегодня туда не надо, – ответила та, снова приступив к работе: опять в столовку набежал народ. – И откуда вас только черти несут? – спросила раздатчица неизвестно кого, накладывая очередную порцию каши в чью-то тарелку.

– Спасибо, – сказала Маргарита, – в долгу не останусь.

– Да, ладно, чего уж там, – буркнула раздатчица, не оборачиваясь.

Маргарита прошла в тот узенький коридорчик, на который указала раздатчица. Найдя третью дверь справа, она толкнула ее: в нос ударил затхлый запах – похоже, здесь сдох не только кондиционер.

Красный дисковый телефон стоял на столе. Кондрашкина сняла трубку, и как только нацелилась указательным пальцем на нужное отверстие в диске, где была написана первая цифра необходимого ей номера, тут же услышала в трубке женский голос:

– Алло, что вы хотели?

Маргарита сначала растерялась, а потом, взяв себя в руки, ровным голосом произнесла:

– Пожалуйста, семнадцать-тридцать-пятьдесят.

– Ждите, – ответили ей.

В трубке повисло молчание. Маргарита села на стул, стоявший тут же рядом, и, не отрывая трубку от уха, принялась окидывать рассеянным взглядом стены кабинета, до которых ей не было никакого дела. Старые желтые обои с какими-то простенькими цветочками: незабудки, васильки, ромашки… Кое-где виднелись засохшие пятна, похожие на давно пролитый сок, а, может быть, и кровь. Маргарита с равнодушием взирала на эти пятна и ждала, когда ей ответит неприятный скрипучий голос одного из замов, от которого многое зависело на этом объекте.