. Видимо, последовало согласие, т. к. А. А. Флоренский в письме Викентьеву от 31 января 1917 г. был рад, что о. Павел присоединился к Обществу по изучению древних культур и советовал Викентьеву привлечь Вяч. Иванова, ибо он очень пригодится «и влиянием и знаниями»[136]. С отцом Павлом Викентьев некоторое время сотрудничал: их переписка датируется 1916–1919 гг., причем в основном документы относятся к первой половине 1917 г.[137] Их переписка касается организации и деятельности Кружка по изучению древних культур и проблем книгопечатания (в частности, труда Флоренского о Каббале). Поразительно, но оба респондента почти не упоминают политических событий в стране, если не считать ссылок на ненадежность почты (однако, судя по штемпелям, отправления доходили из Москвы в Сергиев Посад примерно за сутки). А вот связи с Ивановым не прослеживаются, хотя очень вероятно, что они были знакомы.

4 июня 1917 г. в Москве на квартире Сизовых в доме у храма Христа Спасителя состоялось первое собрание Кружка по изучению древних культур[138]. Викентьев сделал сразу 2 сообщения: «Сказка об обреченном царевиче» (он продолжает разрабатывать тему литературы) и «Литургия Амону-Ра». По поводу своего второго сообщения он писал о. Павлу Флоренскому 9 июня 1917 г.: «Литургические тексты, в частности египетские, требуют к себе иного отношения, чем тот историзм, с которым подошел к ним в своем возражении Тураев. И то, что я говорил о храме, как и следовало ожидать, не нашло себе должного отклика и дальнейшего углубления ни в Тураеве, ни в Мальмберге, ни в Городцове. Все же, как выступление „Кружка“ следует признать собрание удачным, и, думается мне, слова, сказанные мною в заключение – „Мы должны иметь мужество и честность признать, что многое в текстах нам совершенно непонятно; но того немногого, что мы все же улавливаем в них, достаточно, чтобы признать их за великое создание“ – эти слова, говорю я, по-видимому, обнаружили, что немецкая школа, возводящая свое аналитическое скудоумие в догмат, найдет во мне противника. Тураев был несколько испуган. Молодежь торжествовала»[139]. Увы, с историзмом у Викентьева было, действительно, плохо, его зрелые работы вызовут справедливую критику. А вот с громкими заявлениями – хорошо, молодежи (Авдиеву? уж точно не Т. Н. Бороздиной), видимо, нравилось. За № 11 в списке присутствовавших – «Б. Тураев»[140], редкий знаток древнеегипетской религии, которого не напугала бы констатация величия египетских литургических текстов. А вот А. А. Флоренский явно забеспокоился и 28 марта того же года пишет Викентьеву из Луцка: «Сегодня написал письмо Борису Александровичу [Тураеву. – О. Т.]. Продолжает ли его отношение к нам быть благожелательным, или все это изменилось? …[141]» Но протоколов заседания нет, посему судить о чем-либо более уверенно невозможно. Примечательно, что входная плата составляла 1 рубль «в пользу Библиотеки Кружка». Любопытны финансовые документы Кружка: кроме входной платы, его средства составляли пожертвования устроителей «Выставки „Семь“», библиотечные взносы (?), выручка от продажи 4 экз. книги И. М. Волкова «Бог Себек» и пожертвованной А. А. Флоренским персидской миниатюры. Деньги шли прежде всего на приобретение книг: благодаря Тураеву были куплены со скидкой в 60 % «Записки Императорского Археологического Общества» (о которых он, видимо, писал 19 декабря 1916 г.), также Тураев дарил и свои книги.

Второе собрание состоялось 14 февраля 1918 г., причем величина входной платы поднялась до 6 рублей. Из египтологов оба раза приходила Т. Н. Бороздина. Продолжает пополняться библиотека Кружка: в 1918 г., вероятно, при содействии Тураева, были куплены 4 ящика книг у вдовы О.Э. фон Лемма, Е. Э. Лемм. Книги жертвовали и другие члены Кружка, причем известно, что Викентьев помогал доставать научную литературу некоторым интересующимся египтологией (В. Л. Максутов, Е. А. Пасыпкин)