Революция и музеи. Судьбы московских древневосточных коллекций (1910–1930 гг.) Ольга Томашевич

* * *

Публикация осуществлена при поддержке

Российского научного фонда, проект № 19–18–00369–П,

Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

Печатается по решению Ученого совета исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова

от 22.11.2023 г. (протокол № 9)

Редакционный совет:

академик РАО, д.и.н., Л.С. Белоусов (сопредседатель);

акад. РАН, д.и.н., проф. С.П. Карпов (сопредседатель);

член-корреспондент РАН, д.и.н., проф. Л.И. Бородкин;

д.и.н., проф. А.Г. Голиков; д.и.н., проф. С.В. Девятов;

д.и.н., проф. О.Е. Казьмина; д.и.н. А.Р. Канторович; д.и.н., проф. Н.В. Козлова;

д.и.н., гл.н.с. Л.В. Кошман, Н.В. Литвина; д.и.н., проф. Г.Ф. Матвеев;

член-корреспондент РАН, д.и.н., проф. С.В. Мироненко, к.э.н. С.В. Орлов;

член-корреспондент РАН, д.и.н., проф. Е.И. Пивовар;

д.и.н. А.В. Подосинов; д.филол.н., проф. О.В. Раевская;

к.и.н. Ю.Н. Рогулев; д.и.н. С.Ю. Сапрыкин,

член-корреспондент РАН, д.иск., проф. В.В. Седов;

д.э.н., проф. В.В. Симонов; к.и.н., доц. О.В. Солопова;

к.и.н. А.А.Талызина

Рецензенты:

А.Е. Демидчик, д.и.н., проф., Восточный факультет СПбГУ,

Б.Е.􀁣Александров, к.и.н.,􀁣доц., исторический факультет МГУ имени М.В.􀁣Ломоносова

* * *

Посвящается

основателю отечественной науки о Древнем Востоке,

первому хранителю и автору начальной экспозиции

древневосточных памятников ГМИИ им. А. С. Пушкина

Борису Александровичу Тураеву (1868–1920)

Предисловие научного редактора

Сфинкс смотрит в далекое будущее, когда трагедия будет побеждена.
Рудольф Штейнер

Рубежи веков даже в наше просвещенное время вызывают рождение и умножение извечных для человеческой природы идей апокалипсиса и массовое увлечение разнообразнейшими мистическими учениями и практиками. Опять журналисты пишут о поисках – теперь уже с помощью новейших технических средств – тайных помещений внутри великой пирамиды Хеопса или под лапами Сфинкса в Гизе, где якобы сохраняются если не немыслимые по ценности сокровища, то, по крайней мере, наследие Египта, раскрывающее все загадки мироздания. Древневосточные цивилизации, среди которых египетская является особенно блистательной по количеству и качеству дошедших до нас артефактов, действительно, чрезвычайно важны как основы человеческой культуры, воспринятые и развитые греко-римским миром. Истинные сокровища – памятники этих цивилизаций, будь то золотая маска Тутанхамона или глиняная табличка с клинописными знаками и следами зубов мальчишки, буквально грызшего основы науки возможно для того, чтобы одноклассник не смог присвоить себе результаты его труда! Человечество обязано сохранять и изучать это реальное наследие своих предков, ибо еще Цицерон именовал Историю «учительницей жизни». Для этого на Древнем Востоке были придуманы музеи. Нам известно об археологических изысканиях сына знаменитого Рамсеса II в Саккаре и о создании музея во дворце дочерью вавилонского царя Набонида; рано начали собирать и хранить древности в Китае. Многое когда-то возникло на Древнем Востоке, но не обо всем мы пока знаем.

В центре Москвы, недалеко от Кремля, на Волхонке, стоит эффектное, подобное античному храму здание в неоклассическом стиле – Музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, входящий в число непременных для посещения музеев Москвы. Он был открыт в мае 1912 г. по инициативе профессора Императорского Московского университета, историка искусств, филолога и археолога И. В. Цветаева (1847–1913) как университетский музей слепков[1]. Остро чувствовавший необходимость изучения памятников мирового искусства, особенно классического (для него отводили половину залов), Цветаев, сын сельского священника из скромного селения Шуйского уезда, учившийся в университете за казенный счет, думал о таких же как он студентах, для которых было невозможно путешествие за границу. Еще до открытия Музею Изящных искусств имени Императора Александра III, как он сначала именовался, несказанно повезло: благодаря усилиям двух профессоров Санкт-Петербургского университета, Б. А. Тураева и М. И. Ростовцева, было решено приобрести коллекцию древнеегипетских памятников, собранную непревзойденным их знатоком В. С. Голенищевым. Именно поэтому архитектор Р. И. Клейн создает проект музея с вестибюлем в египетском стиле, из которого посетители попадали в совершенно волшебный Египетский зал с колоннами и росписью потолка художника И. И. Нивинского, чудесное обрамление прекрасной коллекции[2].

Рис. 1. Египетский зал ГМИИ. 1910-годы.

Так любовно создававшийся и только «вставший на ножки» музей сразу захлестывает череда суровых испытаний: рано потеряв своего «отца» (сестры Цветаевы называли музей своим «колоссальным младшим братом»[3]), он оказывается под обстрелом революционных событий в прямом и переносном смысле. Огромное неотапливаемое здание, сначала даже не рассчитанное на электрическое освещение, ибо памятники предполагалось обозревать как в древности, при свете дня, льющемся через суперсовременную стеклянную крышу (привлекли инженера В. Г. Шухова), с крошечным штатом сотрудников, становится своего рода Ноевым ковчегом, собирающим и спасающим бесценные сокровища реквизируемых «именем революции» коллекций. Вихрь перемен «приносит» в музей собрания других музеев: Румянцевского, Эрмитажа, Третьяковской галереи, Музея иконописи и живописи И. С. Остроухова, Исторического музея и т. д. В 1923 г. из учебного при университете музей превращается в художественный, один из важнейших в стране. Ученик проф. Цветаева, директор Н. И. Романов создает первую научную экспозицию картинной галереи, открытую в 1924 г. Ныне она знаменита прежде всего одним из лучших в мире собраний французских импрессионистов и постимпрессионистов, созданных усилиями и художественным чутьем московских коллекционеров И. А. Морозова и С. И. Щукина, однако любовь детей по-прежнему отдана первому приобретению музея, памятникам Древнего Египта. Не оставляют их равнодушными и огромные статуи шеду, ведущие в зал Передней Азии. Они, как и превосходные копии ассирийских рельефов, были установлены еще до открытия в 1912 г. при первом хранителе и авторе начальной экспозиции древневосточных памятников, основателе отечественной науки о Древнем Востоке, Борисе Александровиче Тураеве. Время многое изменило в этих залах, благодаря раскопкам уже советских археологов витрины пополнились подлинными памятниками, но как шеду честно выполняют предписанную им задачу – охраняют зал породившей их культуры, так колонны и роспись потолка «не позволяют» расположиться какой-либо другой экспозиции в Египетском зале.

Постреволюционные годы были крайне тяжелыми и для памятников, и для людей. Как вспоминала Маргарита Сабашникова, она, рожденная в довольно состоятельной купеческой семье, не всегда знала, где она будет ночевать и что будет есть. Тем более поразительно, что люди думали не только о хлебе насущном. Революция вызвала к жизни яркие явления культуры, чему немало примеров в этой книге. Удивительно, но в 1922 г. в России отпраздновали 100-летие египтологии, отсчитываемое с даты дешифровки древнеегипетских иероглифов французским ученым Жаном-Франсуа Шампольоном (сентябрь 1822 г.) – этому в книге посвящен специальный очерк. Интересным начинанием был Музей-Институт Классического Востока, созданный одним из главных героев нашего повествования и весьма противоречивой личностью, Владимиром Михайловичем Викентьевым (1882–1960). Одаренный художественно, он страстно увлекался учением австрийского теософа и мистика Рудольфа Штейнера и в кругу его русских почитателей познакомился с людьми, игравшими важную роль в духовной жизни России 1910–1920-х гг. Многие из них составят славу культурного феномена, обозначаемого как Серебряный век. Посему Глава 1 посвящена биографии Викентьева, а Глава 2 – его детищу, МИКВ, причем, не всегда можно отделить хронику жизни от планов и результатов деятельности. Абсолютно равнодушный к революционным идеям, Викентьев тонко уловил веяния нового времени и овладел необходимой терминологией. Он мог сделать карьеру при советской власти, но скорее рано, чем поздно, ему бы припомнили его антропософское прошлое и вряд ли судьба подарила бы ему на родине те 77 лет, которые он прожил, уехав в 1922 г. в командировку за границу и решив остаться в Каире в 1926 г., где преподавал египтологию в университете до своей кончины в 1960 г.

Столь много места этому человеку уделено в книге не только потому, что он практически был вычеркнут из истории отечественной науки, а потому, что он с феноменальным упорством пытался заполучить в свое ведение, для своего Музея-Института, все древневосточные коллекции Москвы и не только, и в этом отношении ему многое удалось. Поэтому изучение документов МИКВ раскрывает некоторые страницы истории отдельных памятников и коллекций, что важно для их дальнейшего исследования. Отдельный экскурс посвящен истории московских литературных папирусов, отданных на реставрацию в Берлин и все-таки вернувшихся в Москву, что в наше время похоже на чудо, если учесть сколько лет они «путешествовали» и какие это были годы.

Вперед