Пока Викентьев еще набирается знаний и в декабре того же 1910 г. в другом письме (дата его стерлась) Тураеву он отмечает: «Я с великой благодарностью вспоминаю 2 месяца занятий у профессора Эрмана и еще раз пользуюсь случаем поблагодарить вас за то, что вы меня к нему направили»[80]. Октябрем 1910 г. датируется его билет в Теософское общество[81]. Почему он занимался в университете только 2 летних месяца?[82] Возможно, потому что отвлекся на лекции Р. Штейнера? По крайней мере, в архиве М. И. Сизовой (ГБЛ) хранятся ее записи лекций Штейнера в Германии. Похоже, такое совмещение было не один раз: с 25 по 31 августа 1912 г. в Мюнхене молодые супруги слушали курс лекций Р. Штейнера, а в 1913 г. Викентьев стажировался в Мюнхене у Фр. В. фон Биссинга, тоже непродолжительно (возможно, по рекомендации Фр. Баллода)[83]. Создается впечатление, что антропософия для него важнее египтологии.

Рис. 4. Т.Н. Бороздина, Б.А. Тураев, неустановленное лицо и В.М. Викентьев в Египетском зале ГМИИ

Дольше, чем где-либо, Викентьев учился на Историко-филологическом факультете Московского Императорского университета, куда поступил летом 1908 г. В 1913 г. на факультете насчитывалось 10 кафедр, преподавали 19 профессоров и 27 приват-доцентов, а студентов было 823. С 1908 г. деканом являлся историк М. К. Любавский, которого в 1911 сменил филолог-классик А. А. Грушка[84]. О учебе Викентьева, к сожалению, известно чрезвычайно мало, кроме того, что он избрал «учебный план романо-германского отделения (романской секции)», слушал курсы: богословия, логики, психологии, введения в философию, введения в языковедение, греческого автора, латинского автора, истории западноевропейских литератур, истории русской словесности, истории новой философии, введения в романо-германскую филологию, староиспанского языка, исторической грамматики 2-х романских языков, сравнительной грамматики индоевропейских языков, истории греческой и римской литератур, русской истории, всеобщей истории, немецкому, французскому и английскому, его знания по этим предметам были оценены как «весьма удовлетворительные» (исключения – древнегреческий и история русской словесности, где просто «удовлетворительно») (Приложение. Документы 8, 12). «И по сдаче коллоквиумов и выполнении всех условий, требуемых учебными планами и правилами о зачете полугодий, имеет восемь зачтенных полугодий, т. е. семестров. В личном деле имеется Прошение студента X семестра Викентьева на имя декана от 28 марта 1913 г. с просьбой о выдаче ему Выпускного Свидетельства, т. к. он намерен „держать в текущей сессии Государственные Экзамены“»[85]. К прошению приложены: 1) выпускное свидетельство, с копией, 2) две фотографические карточки, 3) свидетельство о благонадежности, 4) квитанция о взносе 20 рублей, 5) документ о звании, и сочинение[86].

В ходе «испытаний», т. е. экзаменов, среди которых были и письменные, и устные, его знания по всем этим предметам были оценены как «весьма удовлетворительные» (единственное исключение – древнегреческий, где просто «удовлетворительно») (Приложение. Документы 7–8).

Совершенно неожиданной оказалась тема этого кандидатского сочинения В. М. Викентьева «Древнеегипетская Повесть о двух братьях. Перевод с иератического факсимиле и комментарии», полученная от проф. М. Н. Розанова (Приложение. Документ 9). Матвей Никанорович Розанов (1858–1936), окончивший Историко-филологический факультет в 1883 г. со степенью кандидата и золотой медалью и слушавший в 1896–1898 гг. лекции в университетах Парижа, Гейдельберга и Страсбурга, в 1910 г. защитил докторскую и с июня 1911 г. стал экстраординарным профессором по кафедре истории западноевропейских литератур. Безусловно, он был специалистом высокого уровня, в 1921 г. был избран академиком, но сфера его научных интересов была далека от египтологии