– Значит, тоже слушала интервью?

– За кого ты меня держишь? У меня есть работа и семья, в отличие от наркоманов, которых ты травишь. – Она старается говорить шёпотом, но фактически беззвучно кричит, придавливая связки, выдыхая больше воздуха, отчего кажется ещё более омерзительной.

– Так откуда ты узнала, что я что-то говорил?

– Узнала и узнала, – люди рассказали. Главное не то, откуда я узнала, а то, что ты мог хотя бы… Раз ты не принимал никакого участия в… В общем, мог хотя бы не позорить нашу семью там, не говорить такие вещи.

Корнелия запыхалась. Закончилась энергия, и я выиграл по очкам. Она сложила руки на груди, и я понял, что сейчас самое время отделаться от этого и занять своё место у края раскопанной ямы. Я глубоко вздохнул, отвёл глаза в сторону и изобразил виноватого студента. Студента, который готов выслушать любые обвинения, лишь бы его поскорее отпустили. Она сунула руки в карманы, подняла голову подбородком вперёд, явно чего-то ожидая.

– Тем не менее я… соболезную. Вот цветы.

– На могилу положишь, мне не надо, я живая ещё. – Перед этими словами руки Корнелии всё-таки рефлекторно вынырнули из карманов и, не удостоенные ничем, просто повисли.

– Ну да, точно… – Я опускаю букет и оглядываюсь в надежде, что Джейн и мама спасут меня, но они скрылись.

Корнелия не уходит, и воцаряется дурацкая пауза. Наглость и бытовое хамство всегда были её верными спутниками.

В целом вид у неё, как обычно, хмурый, тревожный и болезненный. Не самая дешёвая, но совершенно безвкусная одежда с перекосом в показную скромность. Неопрятность подчёркивают слипшиеся ресницы и застиранные манжеты. Одета совершенно повседневно, без учёта тематики мероприятия, что выдаёт в ней крайнюю скупость и нездоровый расчёт. Без конца теребит кожаный ремешок старых дешёвых часов. Обратив внимание на этот нервный жест, я замечаю также сколы лака на ногтях. Зачем вообще в таком случае их красить?

Корнелия всегда была такой, но в детстве это не имело значения, в детстве мы все были глупыми и неопрятными. Но потом выросли, а она не изменилась. Мы с ней одного возраста, но она выглядит старше или во всяком случае старше многих женщин её возраста. Видимо, это связано с перманентными микродозами бессмысленного стресса и драмы, без которых краски её жизни тускнеют, и вместе с тем они, словно наркотики для наркомана, истощают организм. Так она стала для меня образцом того, что нужно избегать в жизни. Избегать даже не застиранных манжет (мне приходилось иметь дело с людьми более странного вида, например с Брайаном) – я старался избегать побудившего конкретно Корнелию так забросить себя, иметь эти суждения, интересы, привычки и повадки. Джейн говорила, что использовать слово «повадки» в отношении людей неприлично, якобы эта характеристика применима лишь к животным. Но как ещё это назвать? Есть привычки – это то, что можно осознать, заметить в себе, исправить или отказаться исправлять. А повадки – это что-то между привычками, возникающее само по себе, привычки, поделённые на физиологию. Например, курение – это привычка, а то, как опускается твоя рука после каждой затяжки, или то, как разлипают губы при испускании дыма, – это повадки. Она же умудрилась испортить в себе всё.

Со временем страх быть похожим на Корнелию ослабел и я понял, что далёк от подобия с ней и, даже если прямо завтра у меня поедет крыша, я всё потеряю и от меня все отвернутся, я всё равно не стану таким, как она. Ненависть к Корнелии может показаться необоснованной, потому что вокруг много людей, действительно достойных ненависти, – злых и опасных. Но именно таких особ, как Корнелия, я всегда считал по-настоящему вредоносными и отравляющими. Возможно, дело в том, что преступники и негодяи имеют цель, движение и направление, они живут. Корнелия же стоит на месте, вросшая в землю, и периодически отлавливает проходящих мимо. Именно это я чувствую сейчас – меня поймали и пытаются превратить в жижу без цели и жизни. Максимум, на что меня хватает при редком общении с Корнелией, – формальная вежливость, отдающая снисходительностью. Это всегда заставляло думать, что я поддаюсь на её игру. Ведь именно этого она и ждёт – все вокруг должны быть несчастны и злы.