Ратник. Выбор стороны Роман Корогин

Глава 1

В воздухе разносились звуки ударов… Ударов оружия о доспехи, о щиты, о мягкую и податливую человеческую плоть, и сквозь удары доносились крики – громкие, истошные, возвещавшие о том, что оружие достигло цели. Но звуки ударов, и крики становились всё реже – это был знак того, что штурм замка подходил к концу. Наконец, с разных сторон начали доноситься доклады о том, что с вражеским войском покончено и битва завершена, а через несколько мгновений об этом возвестил и горн.

Голова кружилась, и он не понимал от вида этой жестокой битвы или же от усталости. Это головокружение заставило его сесть на землю и облокотиться спиной на опрокинутую телегу. В таком положении Родомир смотрел на последствия штурма: заходящее за горизонт летнее солнце освещало окровавленные, обездвиженные, разрубленные тела. Некоторых поверженных воинов ещё не покинула жизнь и стоны боли, которые они издавали, казались ему невыносимыми. Победа в этом сражении вызывала больше отвращение, чем радость или восхищение. Он прикрыл глаза и казалось, всё вокруг затихает, но в тот же момент он почувствовал, как кто-то начал трепать его за плечо и восхищённо кричать:

– Герой! Проснись! Благодаря тебе мы сегодня одержали славную победу!

Этим кем-то, как он и ожидал оказался его друг детства, а теперь ещё и брат по оружию – Боян.

– Не преувеличивай, я просто пытался не умереть, а чтобы не умереть в этих обстоятельствах выбора не остаётся – либо ты, либо тебя и я свой выбор сделал.

– Брат! – продолжал Боян. – Ты совсем не умеешь радоваться. То, что мы сегодня сделали занесёт наши имена в историю Понтии, мы целый город вернули! Мне вон, смотри! Ногу, до самой кости рубанули, но посмотри на моё лицо – ни капли грусти!

– Ага, жаль не лицо от уха до уха резанули, а то был бы в разы веселее, – с иронией произнёс Родомир.

Он взглянул на своего боевого товарища, на его некрасивом лице с выдающимся носом и вправду не было признаков досады. Его впалые щёки и тонкие губы изображали неестественную улыбку, которая вызывала дискомфорт от её созерцания. А в его карих глазах можно было разглядеть наслаждение, восторг от осознания победы, несмотря на её цену – многие сотни жизней. Затем сказал:

– А, по-моему, это тебя начало заносить, вот уж чьи имена будут в истории, так это вон того мужа, – сказал Родомир с ухмылкой и кивнул в сторону, въезжавшего верхом на коне герцога Витольда II из города Канген.

Они оба смотрели в сторону герцога, который въезжал на небольшую дворцовую площадь города Любеч, где находились дворец и твердыня замка – последний рубеж обороны города, не выдержавший, натиска армии Понтии и наёмников из королевства Рютинг, командовал, которыми тот самый герцог. Витольд был облачен в тяжёлый латный доспех, ограничивающий его подвижность, но практически не имевший слабых мест, а на его груди красовалась пятиконечная звезда, заключённая в окружность – герб королевства. Одетый в этот доспех верхом на коне, он выглядел довольно угрожающе, но люди говорили, что сам герцог был боец очень заурядный, но всей душой желавший, слыть несокрушимым и великим воином. А так как желания его не совпадали с возможностями и личных успехов на поле боя он достигнуть не сумел, имелся у него комплекс и был он от этого крайне жесток.

Герцог в сопровождении личной охраны, уже почти подъехав к твердыне, это было видно по движению шлема, бросил взгляд вниз и вдруг остановил лошадь. Родомир посмотрел туда же, куда смотрел Витольд, и увидел, как тяжелораненый воландриец находясь в агонии и не отдавая себе отчёта в том, что происходит, куда-то бесцельно полз. Герцог спешился, гремя тяжелым доспехом подошёл к этому солдату, поставил на его спину свою ногу и придавил к земле, солдат в бреду ещё перебирал по земле руками, пытаясь ползти к известной только ему цели. Витольд же тем временем снял свой шлем, взял его в правую руку и принялся наносить им удары по голове, находящегося в агонии солдата, он наносил удары пока металлический шлем не лязгнул о каменный настил площади и только тогда остановился – голова несчастного была размозжена. Гордо выпрямившись, весь, забрызганный кровью герцог, подняв голову к небу и с удовольствием произнёс:

– Какое удовольствие – убивать этих псов. Хороший воландриец – мертвый воландриец!

Его личная охрана залилась смехом. Он и сам рассмеялся.

Родомир же не находил в этом ничего смешного, а жестокость герцога вызывала отвращение. Он хотел обратиться к Бояну, но подняв на него взгляд, увидел, на его лице улыбку одобрения зверства герцога. В горле встал ком от одной только мысли, что его товарищ настолько проникся ненавистью и жестокостью к солдатам и людям Воландрии.

Родомир не помнил, но знал из рассказов матери и дяди, что во времена его рождения, двадцать один год назад, Понтия и Воландрия были одной страной, и народ на этих землях проживал один. А теперь всего этого будто и не существовало: ровесники Родомира были воспитаны на культуре ненависти к воландрийцам, собственной значимости и исключительности. Эта ненависть усилилась тем, что Воландрия около года назад вторглась на территорию Понтии, захватив замок города Любеч, затем продвинувшись дальше в глубь страны. Сегодня отбив замок, Понтия отогнала врага почти до границы.

Внезапно раздался голос герцога:

– Кто будет докладывать?! Кто командует здесь?! Где сотник?!

– Он погиб, милорд! – крикнул Боян. – Я принял командование сотней штурмовавшей эту площадь.

– Подойди, боец!

Чуть прихрамывая, но быстро он направился к Витольду. Боян был ранен, на его левом бедре, им же была намотана какая-то тряпка, теперь вся пропитанная кровью. Приблизившись к герцогу и встав перед ним на колено, он продолжил:

– Замок взят, милорд. В твердыне забаррикадировались примерно с десяток вражеских солдат.

– Знатные среди них есть?

– Не могу знать, милорд.

– Сколько солдат ты потерял?

– Перекличку ещё не проводили, но думаю, моя сотня лишилась трёх десятков безупречных воинов. Уж очень тяжёлый бой выдался.

– Да, вижу, что было не просто, можешь быть свободен, – герцог небрежно махнул рукой в сторону. – Сейчас нам нужно выкурить из башни оставшихся тварей.

Боян поспешил отойти в сторону, освобождая путь герцогу, не отошел он и на десять шагов как тот окликнул его:

– Постой, солдат! Как твоё имя?

– Боян сын Абсея, Ваша светлость.

– Я запомнил тебя, а теперь иди.

Хромая сильнее, Боян возвращался к телеге, у которой продолжал отдыхать Родомир. Витольд же подошел ближе к башне, где прятались остатки воландрийской армии и громко начал говорить:

– Воины, воландрийцы! С кем из вас я могу говорить?!

Ответа не последовало, и он прокричал:

– Сдавайтесь! Мы всё равно достанем вас оттуда, но тогда шанса остаться в живых у вас не будет! – он выдержал небольшую паузу. – А пока я оставляю вам шанс, сдаться в плен и сохранить ваши жизни! Даю вам сотню вздохов на раздумья!

В то же время на площадь прибыла бригада лекарей понтийской армии один из них бросился к Родомиру, но тот жестом руки показал, что не ранен и указал на Бояна, который, вернувшись от герцога присел рядом. Лекарь размотал, пропитавшуюся кровью перевязь на бедре Бояна – там зияла глубокая рубленая рана, из которой без туго давящей повязки хлынула кровь. Опытный здравник сделал всё быстро, промыл рану каким-то раствором, наложил, давящую повязку, остановившую кровь, всё это заняло всего лишь мгновение. Закончив, он помчался помогать другим солдатам.

Родомир провожал взглядом этого спасителя жизней, бегущего по площади в поисках тех, кому ещё можно помочь. Он видел, как лекарь остановился у ещё живого воландрийского солдата, чтобы оказать ему помощь. Пока он доставал из своего мешка всё необходимое, к нему приблизился солдат Понтии. Он поднял лекаря с колен, толкнул его в спину и злобно что-то кричал тому вслед. Закончив с ругательствами в адрес адепта бога Рода, этот солдат обхватил рукоять топора второй рукой и, размахнувшись из-за головы, опустил топор на шею воландрийского солдата, отрубив голову.

Родомир снова посмотрел на лицо боевого товарища, оно было слегка бледновато и выдавало усталость, но улыбка одобрения сияла на нём – он тоже видел этот момент.

– Ты чего зубоскалишь?

– Брат, да ты только посмотри вокруг! Как мы их порубили, а? Ебучих псов! – сказал Боян, смачно харкнув в сторону одного из убитых воинов, лежавших неподалёку.

– Я не разделяю твоей радости, мне не по себе от мысли о том, сколько жизней я сегодня отнял, – с грустью ответил Родомир, опустив голову.

– Ну вот скольких? Скольких ты убил?

– Я… Я не знаю…

– А знаешь почему? Да, потому что тебе насрать! – смеясь прокричал Боян. – Ты их резал словно мясник, будто они и не люди, а я хочу заметить, что они и нелюди.

– Ты не прав, я же говорю, что это война и тут либо ты убьёшь, либо тебя, а я, знаешь ли, жить люблю. Мне жаль парней с обеих сторон, которые умирают не понять во имя чего. Может, ты мне скажешь? – уже срываясь на крик спросил Родомир.

– Тебе придётся нелегко, друг. То, как ты владеешь оружием, подсказывает мне, что на твоих руках будет ещё много крови, – сказал Боян, проигнорировав вопрос. – Так что мой тебе совет: получай удовольствие! Тем более, что убивать воландрийских собак дело богоугодное. Тебе, сам патриарх потом грехи отпустит, – сказав это, Боян рассмеялся.