–Засада?

–Да, причем на тебя! Нужно спрятаться тут ненадолго, руку твою восстановить, да и понять, что там во дворце сейчас происходит.

Я задумалась.

– Странно, а как же ты выбралась?

–Там очень смешно получилось, – начала было Щука, но на крыльце послышались быстрые шаги, и бодрый Любавин голос проорал, – дошли? Молодцы! Я тут полотенчики принесла, и чаю лечебного бабушка заварила.

– Молчи, никто не должен догадаться, что ты умеешь говорить и понимать человеческую речь! – шепнула я Щуке.

–Я же так сдохну без общения, долго не протяну!

–Потерпишь!

Щука шумно вздохнула. Мы поравнялись с кадушкой, моя лошадь склонила голову, я оперлась правой рукой о бортик и быстро впрыгнула внутрь, перед глазами снова поплыли зеленые круги.

–Что же ты так сигаешь! Нельзя ещё! – Любава, тяжело дыша, тащила гору полотенец в одной руке и большую дымящуюся кружку в другой.

–На, держи, – она сунула мне кружку в руку, – левую не мочи и не труди, чай маленькими глоточками пей.

Я понюхала душистый пар, пахло яблоками и какой-то лесной травой.

– Да ты пей, не сомневайся, сильный чай, даже коров после тяжёлых родов поднимает!

Я закашлялась. Щука посмотрела на меня смеющимися глазами и раздула ноздри.

– Ну, если коров поднимает, – я сделала небольшой глоток огненного чая, приятное тепло мгновенно растеклось по всему телу, стало спокойно и хорошо, я откинулась на бортик кадушки.

– Сиди, расслабляйся, я тебе полотенце под голову подложу, – заботливые руки приподняли мне голову и подсунули под неё что-то мягкое, стало совсем хорошо.

– Сейчас лошадку твою покормлю и поболтаем, – с этими словами Любава умчалась куда-то.

Болтать мне совсем не хотелось, я закрыла глаза и стала слушать шорох листьев, прихлёбывая чудодейственный коровий чай.

–Ну вот, на, лошадушка, поешь, – Любава поставила перед Щукой корзинку с красными яблоками и ведро с водой. Щука посмотрела с одобрением.

Потом Любава сбегала куда-то и принесла маленькую деревянную скамеечку, поставила ее перед кадушкой и, подвигав попой, основательно уселась, судя по всему, надолго.

–Что расскажу-то, – Любава прижала руку к пышной груди и посмотрела со значением, – новости у нас какие!

–Какие?

–Как глашатаи о царской свадьбе сообщили, пыль ещё от коней не осела, а у нас уже о новой свадьбе говорят!

–Что за свадьба? – совершенно разомлев, спросила я. Щука перестала хрупать яблоками и навострила уши, она обожала всякие любовные сплетни.

–Свадьба – всем свадьбам свадьба! – с придыханием ответила Любава, – самая красивая девица и первый парень на деревне женятся!

–И с чего это жених первый парень у вас на деревне?

Любава вскочила со своей табуретки,– рост вот, – она подпрыгнула с вытянутой рукой, – плечи – во, – она развела руки в стороны, – волосы русые, вьются, глаза зеленые, богатыыый, самый богатый у нас. Девки все по нему с ума сходят, да что девки, даже некоторые бабы, – добавила она тихим шёпотом, наклонившись к моему уху.

– Гордый жуть, никак не хочет от царевича отставать, в тот же день, что и царскую свою свадьбу объявил!

–Ну а невеста кто?

–А что невеста, – скучным голосом проговорила Любава, – красивая, аж страшно, лицо, фигура, коса толщиной с мою руку, длинная, до колен. Родители в ней души не чают, отец мельник, не бедствуют. В детстве странная была – кошек, собак мучила, а как в возраст вошла, поменялася, сама доброта, птичек в лесу кормит, нищих привечает, с юродивой нашей возится.

–Что за юродивая? – спросила я, жалея Щуку, она стояла, навострив уши, даже про яблоки свои любимые забыла.

–Да кузнеца дочь, кузнец наш – вдовец, жена в родах умерла, дочка на руках осталась, так он крошку выходил, души в ней не чает.