Оставалось посмотреть комнату, имевшую отдельный вход с веранды, но она разочаровала Иру. Это была самая просторная комната, так называемая «зала», но с обычной городской мебелью и большим холодильником при входе. Лишь пол устилали длинные домотканые дорожки. Ира уже хотела тихонько выйти, как заметила на стене простую сосновую раму с фотографиями под стеклом. Она подошла поближе и стала рассматривать. На больших и маленьких, выцветших или чётких фотоснимках отразился весь калейдоскоп прошлой жизни. Крепкий паренёк в кубанке, смеющиеся женщины в платках и ватниках в кузове допотопного грузовичка, морячок, миловидная девушка с косами, толпа возле гроба, мальчик с гармонью… Самой заметной и крупной фотографией была центральная, наклеенная на старинный коричневый картон.

Приятная молодая женщина, чернобровая и черноглазая, смотрела прямо, тая в уголках губ улыбку. Круглое лицо её обводил большой узорный платок, накрывавший и плечи. Полосатая кофта с пышными рукавами, длинная юбка с оборкой внизу составляли, видимо, её выходной наряд. В руке она напоказ держала сложенный аккуратным треугольником вышитый белый платочек. Рядом с ней на гнутом венском стуле стояла толстощёкая девочка лет четырех. На ней также была юбка с оборкой, открывавшая высокие ботиночки, широкая пестрая блуза со стоячим воротником, на плечо была выложена смешная светлая косичка. Далее возле стула стоял мальчик лет семи, спокойный и важный, в черной круглой кубанке, тёмной черкеске без газырей, сапожках. Ладошку он положил на колено сидящей женщине с властным лицом, также в платке, пышной блузе и длинной юбке. Было ясно, что этому снимку не менее ста лет.

– А-а-а, вот ты где, Иринка! – засмотревшись, Ира не услышала, как вошла тётя Поля, – что делаешь?

– Фотографии смотрю, какие интересные! А кто это? – спросила она, указывая на молодую казачку с детьми.

– Наша бабка, Дарья Карповна. Для деда снялись, когда он в четырнадцатом на войну уходил. Жена, да дети, да мать…

– А он вернулся с войны?

– Вернулся, но потом на гражданской пропал. До войны только и пожили счастливо. Бабка Дарья сюда к нему с Терека переехала, а как приданное – лес на эту хату привезла с собой. Так вот и выросли все мы в этой хате! А малáя на стуле – наша мама!

– А мальчик?

– Брат Федя был. Погиб в Отечественную. А род наш бабка Дарья спасла. Как раскулачивать начали, она так зерно упрятала, что и не нашли. Корову свели, птицу всю переловили, а зерно не нашли. Кабак печёный на окне студился – и его забрали! Так бы с голодухи все и вымерли. А бабка зерно под коровой закопала. Втихаря затирку да соломату готовила, всю семью и спасла. Мамуля часто это вспоминала.

– А Вы бабушку застали?

– Нет, мы ведь с Раей после войны родились. Вот Раю уже мамуля в сорок восьмом от голода спасала. А Дарья Карповна только Ганну видела, Ганна старшая у нас, а я с пятидесятого года.

– Как Вы интересно рассказываете! – сказала Ира. Тётя Поля улыбнулась:

– Так тридцать лет учительницей отработала! Ну, пойдём на кухню, будем борщ варить!

«Смотрины продолжаются» – подумала Ира. На крыльце Денис возился с шаткой ступенькой. Он придержал Иру за локоть, и за спиной тёти Поли молодожёны быстро поцеловались.

– Котёнок, режь всё потоньше – шепнул он.

Денис и Ира были красивой и стильной парой и осознавали это. Высокие, спортивные (познакомились как раз на тренажёрах), креативные и независимые в городе, здесь перед сельскими бабушками они немного пасовали.

Белая хатка во дворе оказалась летней кухней, с такой же печью, что и в доме, но поменьше. На печи и столах стояли кастрюли, миски, сковородки, в жарком воздухе витали вкусные запахи. Ира, получив задание мыть зелёный лук, исподтишка наблюдала за бабушками. Тётя Ганна была самая рослая и темнолицая, голова совсем седая, а брови остались чёрными, как у Дарьи Карповны. Бабушка Рая и тётя Поля были такими же круглолицыми, лишь тётя Дуся не походила на свою бабушку. Было заметно, что сёстры привыкли хлопотать вместе по хозяйству: