Проведя беспокойную ночь, она уже с рассветом стояла у окна и ждала, ждала, ждала…, ждала появления кузнеца, не понимая, почему ей этого хочется, «Да, я хочу убедиться: такое ли впечатление произведёт он на меня, как и там в кузнице? Или это только результат действия угара и кузнечного жара?..».

Кузнец не появлялся. Она всё более волновалась, бродила по комнатам и всё ждала и ждала не в силах что-либо с собой поделать. Отказалась от завтрака. На вопрос «сестры» ответила, что-то невнятное. На что та обиделась и не разговаривала с ней до самого ужина.

Позвала конюха, чтобы узнать всё ли он приготовил кузнецу для работы и ни приступил ли он к работе.

Когда возвратился дядя Ефим, Фрол рассказал о приезде барыни, передав её просьбу, и протянул ему заработанный рубль.

– Оставь у себя, – Ефим раскурил трубку, сделал несколько глубоких затяжек, – Закончим спешные работы, дни за три, тогда и поедешь у Пантелеево.

Он стал, молча, расхаживать по кузнице, выдыхая клубы табачного дыма.

– Сделаем так. Заперёд съездишь у Холм, зайдешь у лавку к купцу Терентьеву, шо у сыраварни, заберешь жалезо да угля три куля, он усё подготовил. Платить не надыть, договорились расщитатца работой. А вот посля и паедишь. Ну, а на сядне… Усё, вольный сокол…

Всю следующую ночь, как и предыдущую, молодая барыня провела, мучаясь от напавшей на неё бессонницы.

Под утро природа взяла своё, сон сморил, и она открыла глаза только, когда горничная зазвенела посудой в гостиной, готовясь к завтраку.

Завтрак прошёл в молчании. Елена размышляла, вспоминая разговор с управляющим о неурожае, и не обратила внимания на душевное состояние «сестры». Та же решала « послать или не послать кого- то за кузнецом», но подумав, что вместо Фрола может приехать сам кузнец, оставила эту мысль.

Допив шоколад, Елена поспешила уйти, чтобы дать указания управляющему и работникам на сегодняшний день, попросив по пути:

– Машенька, придёт портниха, ты уж сама распорядись о фасоне платьев. Мерку сними с себя, наши размеры полностью совпадают, ну почти совпадают.

Мария стояла у окна и смотрела на аллею в ожидании, ни покажется ли тот, кто так взволновал её.

– Вы ожидаете гостей?.. Мария Николаевна, – обратив внимание на состояние барыни, произнесла Ульяна, прибирая со стола и устанавливая на поднос посуду.

– Нет, Уля, не ожидаю. А, впрочем… – Да. Должен приехать кузнец, но что-то нет его.

– Как нет. Уж с раннего утра в конюшне стучит.

Сердце Марии забилось, и она готова была броситься к двери, но сдержалась,

– Хорошо, – произнесла она дрожащим голосом, – Пойду, прогуляюсь по парку, что-то у меня голова разболелась.

Бродя по двору усадьбы, не решаясь подойти ближе, она издали наблюдала за воротами конюшни «А не появится ли Фрол». Кузнец то выходил из конюшни, то возвращался обратно. Занятый делом он совершенно не обращал на неё внимания.

Работы было много. Перековал двух коней, перед этим тщательно отбирая имеющиеся подковы фабричного изготовления, и, откладывая некоторые в сторону, говорил конюху: «Выброси». Снял поломанные лемеха, отобрал бороны с поломанными зубьями и сложил всё в телегу, отвезти для ремонта дяде Ефиму. Были и другие мелкие, скорее «пустяковые» для него работы.

Он припозднился и решил в ночь не ехать, а переночевать здесь на сене в углу конюшни, вдыхая с детства знакомый, нравившийся ему запах конского навоза. Предварительно загасив висящую на стене керосиновую лампу, он только – только приготовился увидеть первый сон, как услышал совсем рядом чьи – то осторожные шаги и сдержанное дыхание.

– Хто здеся!? – Фрол приподнялся и, сидя на сене, переспросил, – Хто? Каво ишшо черти носють по ночам, шоб людей будить?..