– Твоя знакомая без проблем дала мне пачку сигарет, – веселым голосом сказал он, отдавая отцу сигареты и сдачу – пятьдесят рублей с мелочью.

– Спасибо, Сема, – сказал отец, не отрываясь от газеты. – А теперь иди, пообедай. Найди чего-нибудь в холодильнике.

– Я уже пообедал.

– Тогда иди, займись чем-нибудь.

– Я пойду играть с ребятами в футбол.

Дмитрию Гавриловичу было абсолютно безразлично, куда пойдет сын и чем будет заниматься. Уткнувшись в газету, он молчал. И Семе казалось, что он будет читать ее до утра. Он стоял возле стола и ни куда не собирался уходить. Ему хотелось, чтобы отец в конце концов заметил его. Но отец весь ушел в газету.

– Пап, – тихо произнес Сема.

– Ты что? – будто от какой-то непредвиденной неожиданности встрепенулся отец и повернул голову к сыну. – Ты все еще не ушел?

– Нет, не ушел.

– А чего ты ждешь?

– Пап, я тебе сделал рыночную услугу, – четко сказал Сема.

– Какую услугу? – всполошенно спросил отец, отрываясь от газеты и в изумлении глядя на сына.

– Я ходил в магазин и принес тебе пачку сигарет.

– Ты считаешь, что это рыночная услуга?

– Сейчас все услуги рыночные, – не растерялся Сема. – Ты сам сказал, что рыночных услуг очень много. Целый океан. И за них надо платить.

Дмитрий Гаврилович перевел дух, кашлянул в согнутую ладонь, опустил газету на колени и удивленно покачал головой. Что поделаешь? Рыночная эпоха диктует свои законы. И эти законы жестоки и неумолимы. От них никуда не денешься, никуда не уйдешь, не улетишь, никуда не спрячешься, хоть заройся с головой в песок. Он мельком взглянул на сына и немного порадовался про себя. Пусть сын с молодых лет впитывает в себя вкус рыночной жизни. В будущем он может стать удачливым бизнесменом и эффективным собственником. Он вытащил из нагрудного кармана сорочки пятидесятирублевку, которую Сема принес из магазина.

– Вот тебе деньги за твою рыночную услугу, – великодушно сказал он и положил деньги на край стола. – Только не кури там с ребятами. Это вредно для здоровья.

Сема взял деньги, засунул их в карман джинсов, вытер ладонью под носом, выскочил на улицу и помчался что есть духу к школьной спортивной площадке гонять с ребятами футбольный мяч.

Время шло к полудню. Солнце грело и жарило, со всех сторон начинала подступать духота, от которой невозможно спрятаться. Было тихо, как на Луне. Никакая, даже самая совершенная метеорологическая система не в силах дать показания даже о самых незначительных колебаниях слабенького ветерка. От тишины и зноя звенело в ушах.

Ермолай сидел на берегу реки, вытянув ноги почти до самой воды. Ему было уже далеко за семьдесят; он не боялся жары и, раздевшись до трусов, с удовольствием грелся на солнышке. В селе, в котором он жил, все знали о том, что дед каждое лето прогревал на солнышке свои старые кости.

Он пас фермерских коров, пригонял их на луг еще до восхода солнца, а после одиннадцати часов, когда становилось жарко, – к месту отдыха, чтобы скотина могла вдоволь напиться воды и полежать на песочке. Вот и сейчас он поручил своему подпаску присматривать за стадом, а сам переплыл на плоскодонке на другой берег, пришел на пляж и уселся на бережку, поближе к водичке. Он всю сознательную жизнь трудился пастухом. Пас колхозных коров, когда фермеров и в помине не было, пас коров своих односельчан, а теперь работал на фермеров. Он строго, четко выполнял распорядок рабочего дня. До обеденного перерыва коровы разбредаются по пространству луга, щиплют свежую травку, если какая-нибудь коровка отобьется слишком далеко от стада, маленький пастушок, помощник пастуха, догонит ее и вернет опять к стаду; после одиннадцати – отдых на берегу реки, а затем снова зеленая травка на лугу.