Придя домой, Василий Ильич не стал даже переодеваться в домашнее убранство. Он без промедления посадил березку в своем мини-дендрарии, рядом со стройной березой, уже поднявшейся в два человеческих роста, полил ее чистой водичкой, из маленьких досточек соорудил крепкое ограждение, чтобы какая-нибудь приблудная собака не наступила на малютку и не испортила такую бесценную красоту.

Занимаясь березкой, он не переставал думать о Климе. Прекрасный сосед. Что с ним могло случиться в кабине самосвала? Молодой, крепкий, здоровый, занимается спортом – и вдруг прихватило сердце. Вечером он вышел подышать свежим воздухом и с намерением сходить к соседу домой и узнать обо всем. Увидев Клима в палисаднике, успокоился: значит, все в порядке. Клим смотрел в сторону водохранилища. Василий Ильич обрадовался: с Климом ничего особенного, страшного не случилось. Но все равно надо узнать у него самого. Он обошел ограду дома и спокойно подошел к нему. Крепко пожал ему руку.

– Клим, что случилось с твоим сердцем в самосвале?

Невозмутимое лицо Клима осветилось широкой и веселой улыбкой, в которой скрывалось что-то загадочное, таинственное, понятное только ему одному.

– Ничего со мной не случилось, – спокойно сказал Клим и улыбка его стала еще шире и загадочнее.

– Ну как же так? – недоумевал Василий Ильич. – Пантелей сказал, что у тебя с сердцем стало плохо. Ты лежал в кабине своего самосвала. И спрашивал у Пантелея валидол с глюкозой. И ко мне приходил Пантелей за валидолом, но у меня его не было. Клим, что все-таки случилось с тобой? С твоим сердцем.

Клим хитро улыбнулся.

– С моим сердцем ровно ничего не случилось. Оно у меня прекрасно работает. Без всякого валидола.

– Клим, но ведь ты просил валидол.

– Ну и что? – снова улыбнулся Клим. – Все правильно?

– Клим, ты что-то от меня скрываешь, – не отступал Василий Ильич.

– Хорошо, я скажу, – перестал Клим улыбаться. – Дело в том, что я слышал все, о чем вы просили механика. Он дал вам всего десять минут. Могли бы вы за десять минут спасти свою маленькую березку?

– Нет, разумеется.

– Я тоже так подумал. Я хорошо знаю вашу любовь к красоте. И я пошел на хитрость, чтобы помочь вас спасти березку.

– Клим, что за хитрость? – восхищенно заиграли глаза Василия Ильича.

– Я притворился, – улыбнулся Клим. – Сказал, что у меня с сердцем плохо. Пантелей, знаете, немного с бусарем. Не считается со здравым смыслом. Все делает так, как ему захочется. Ровно через десять минут он двинул бы экскаватор. Не посмотрел бы на вашу красоту. Тогда все. Прощай березка.

– Святая ложь! – радостно воскликнул Василий Ильич. – Спасибо тебе, Клим. Ты поступил очень благородно, – и крепко пожал ему руку.

– Да ничего тут особенного нет, – скромничал Клим. – Я тоже, как и вы, хочу, чтобы красота спасла мир.

Василий Ильич задумчиво посмотрел в бездонную глубину безоблачного неба.

– Надо творить красоту, приумножать, постоянно лелеять ее и оберегать от всяких дураков и вандалов. И тогда мир будет спасен, – серьезно сказал он.

Василий Ильич еще раз поблагодарил Клима за помощь, крепко пожал ему руку и отправился осматривать спасенную березку.

Шестиклассник Сема, непоседливый, любознательный мальчик, многое в окружающей его жизни еще не понимал. Не мог должным образом осмыслить то, что каждодневно и даже ежечасно говорили взрослые люди. Но всё же пытался кое-что понять. А если не удавалось вникнуть в смысл заинтересовавших его фактов и явлений окружающей действительности, обращался к отцу за конкретными разъяснениями. Ему почему-то вдруг захотелось узнать, что такое рыночные услуги, о которых читал в Интернете, слышал по радио, по телевизору. Да и учителя чуть ли не каждый день талдычили о каких-то непонятных образовательных услугах. Однажды после уроков он пришел домой, зашвырнул сумку с книгами и тетрадями на обувную полку и без промедления пришел в комнату к отцу. Дмитрий Гаврилович сидел за столом и, откинувшись на мягкую спинку кресла, читал газету.