Действительно странная история, словно наспех сляпанная выдумка для доверчивых детишек, бредущих через болото к пряничному домику. Серьёзно, стоит уйти прямо сейчас… Но развернуться и убраться восвояси из-под умоляющего взгляда Славки было бы очень неловко.

«Неловко будет потом очнуться в посадке с пробитой головой», – возразила себе Дина и не сдвинулась с места.

– Дин, будь другом, отдай бабке заказ, а?

Она снова подняла голову и посмотрела на призывно мигающий тусклый свет в окне. И выше, на горгулью. В сгустившихся сумерках та уже была почти неразличимой, но Дина точно знала: горгулья смотрит на неё, смотрит и чего-то ожидает.

Мурашки забегали по спине до того щекотно, что Дина свела лопатки, и между ними хрустнуло.

Выругавшись про себя, она взяла пакет с логотипом продуктового магазина и терминал оплаты. Славка скороговоркой пояснял, что нужно делать, уже открывая двери, заводя Дину в подъезд под локоток, пока она не передумала. Дина дёрнула рукой, высвобождая локоть из пальцев Славки.

В подъезде было светло. Ремонт сделали недавно, и подростки ещё не успели разрисовать ни нарядную побелку, ни бледно-голубую краску стен. А может, и нет тут никаких подростков. Несмотря на свежий ремонт, пахло вековой пылью, ледяным камнем и едва-едва, на грани уловимого – детской молочной смесью.

Над запертой дверью в подвал под слоями побелки сплеталось ломаными линиями дворфийско-синтаврийское клеймо. Совместное строительство на совесть, минувшие времена дружбы народов. Дина слыхала, что в подвалах таких старых домов непременно есть подземные переходы, ведущие к бомбоубежищам – мёртвым памятникам неслучившейся ядерной программы.

Славка, тараторя какие-то благодарности и обещая быть Дине должным по гроб жизни, шёл мимо подвальной двери к лестнице, а потом по ней на второй этаж. Дина и без него могла бы сказать, где нужная дверь – шёпот в ушах частил, становился громче, из него то и дело прорывались пронзительно-свистящие звуки, от которых спину мурашило всё сильнее.

Дверь квартиры окрашена той же красно-коричневой краской, что и подвальная, тамбура нет. Когда они остановились против двери, настала такая оглушительная тишина, что Дине на миг подумалось, будто стоящий рядом Славка ей просто причудился. Что на самом деле она тут одна, она во всём городе одна, потому что когда-то опоздала спуститься в убежище и стоит перед этой дверью уже две-три сотни лет посреди мёртвого города на окраине мёртвого мира.

На самом деле тишина настала оттого, что шёпот в ушах наконец стих.

Славка переминался перед квартирой, накручивая на палец косицу.

На стук в дверь из квартиры раздалось одышливое старушечье «Кого нелёгкая несёт?», и Дина громко ответила:

– Доставка продуктов!

Внутри грюкнуло, затихло, и после короткой паузы старуха велела каким-то враз сдувшимся голосом:

– Одна заходи.

Краем глаза Дина видела, как Славка разводит руками. Почти не обратила на него внимания – она почему-то и так не сомневалась, что должна войти в эту квартиру одна. Перехватила пакет с продуктами, и внутри застучали, пересыпаясь, макароны в картонной пачке, гулко стукнули друг о друга банки с консервами. Зажала под мышкой терминал и потянула на себя дверь, вновь сожалея, что не прошла мимо этого дома, не притворилась, будто Славка обознался там, у подъезда, не наплевала на свой дурацкий сон.

Из квартиры вытянулись незримые пальцы запахов: спёртый дух старости, каких-то трав и, кто бы сомневался, кошек. Дина немедленно чихнула и решительно переступила порог: раз уж влезла в дурацкую историю, стоит хотя бы закончить её поскорее.