– Только маме не говори, – девочка заговорщицки приложила палец к губам.

– Конечно, не скажу, – я тоже приложил к губам свой морщинистый палец.

Смех вновь накрыл поляну у пруда, под раскидистой ивой, что безмятежно мочила свои ветви в озере.

– А хотите, я и Вас научу плести узлы? Это, правда, очень интересно. А еще воспитывает смирение и концентрацию. Так мой папа говорит.

– Смирение и концентрацию? – переспросил я.

– Аха, – белокурая девочка закивала головой.

– Ты преуспела, как я погляжу, в этой науке, – я не сводил глаз с подвижного ребенка.

– Папа говорит, что я – как юла; мол, если разгонюсь, то плохо будет всем. Вот и учат, с мамой, меня концентрации и смирению, – я ощутил, как вдруг поднявшийся ветер, щекочет мне спину.

Ива тоже ощутила резко поднявшийся ветер и недовольно затрясла ветвями, будоража, некогда спокойную, гладь озера. Поднявшиеся волны напугали мышку, окатив ее холодной водой, отчего та метнулась обратно под корень, недовольно пища.

– Пойдемте. Пойдемте. Тут недалеко. Там, за вишневым садом. Вместе будем плести узлы. Вместе! – ветер все больше набирал силу.

– Идем, Сойка, идем, – я протянул ей старческую руку, и мы покинули, некогда тихую, поляну.

Мы шли по просыпающемуся саду, меж деревьев и кустов, которые, как мне показалось, встречали нас поклонами.

– Старик и ребенок. Такие разные, и так похожи, – поймал я себя на этой мысли.

Детская ручка сжимала старческую ладонь. Сойка рассказывала, что раньше, когда она заигрывалась, то поднимался сильный ветер, а когда расстраивалась – начинался проливной дождь.

– А сейчас, так бывает очень редко. Только от песни может покапать дождик или налететь ветерок. Наверное, природе нравится моя мелодия. Как Вы думаете? – девочка подняла на меня свои глаза.

– Хорошую музыку любит и человек, и зверь. Своя мелодия есть и у ветерка, и у ручейка. Все вокруг – музыка. Вот так думаю я.

– И я так же думаю, дядя Рос. Музыка, как узелки сети, – ее нужно плести правильно. Нельзя сильно затягивать, ведь тогда она порваться может, но и отпускать нельзя, чтобы не упустить главных нот, – задумчиво рассуждала Сойка.

Минут через пять, мы вышли к небольшому сарайчику, увешанному рыболовными снастями. Две старых плоскодонки подпирали стену, не давая домику завалиться набок. В глаза сразу бросились сети. Казалось, что они были тут везде: подобно паутине громадного паука оплели они и сарай, и дворик около него, и, даже, деревья.

– Ого, – выдохнул я.

– Аха, – ответила Сойка.

– Ты все это должна починить? – я был в шоке от объема работ маленькой девочки.

– Это последние. Их было больше, но тятя забрал их с собой, чтобы наловить рыбы. А эти нужно успеть закончить до его возвращения, – она пожала тонкими плечами.

– Если хочешь, то я тебе помогу, – подбодрил ее я.

– Конечно, хочу! Ура! – девочка запрыгала на месте, радостно хлопая в ладоши.

Миллионы розовых вишневых лепестков сорвались в пляс, подхваченные теплым ветром. Мы стояли в центре волнующегося океана цветов и лепестков, на маленьком островке тишины. Лишь легкий ветерок щекотал мою бороду и взъерошивал ее белоснежные волосы.

– Только я не умею, – продолжил я, когда малышка успокоилась, стоя под дождем кружащихся лепестков.

– Я научу. Я хороший учитель. Я, даже, Юго научила… – тут она смущенно замялась.

– Чему научила? – уловил я самое главное.

– Обещаете, что не скажете брату? – прищурившись и наклонив голову, она хитро посмотрела на меня.

– Обещаю, – я вновь сложил руки на груди и поклонился.

– Магии. Только тссс, – она перешла на шепот.

– Магии? – переспросил я.

– Аха. Магии ветра. Чтобы надувать паруса и кораблики запускать по озеру, – гордо подбоченясь, объяснила мудрая Сойка глупому старику.