– Ох, засиделись мы. Цветы еще полить нужно. Да двор подмести. И Вам отдохнуть не мешало бы, – вскинула девочка руки, отложив флейту.

– Если можно, то я бы хотел еще немного задержаться тут. Мне нужно собрать свои мысли. Моя голова сейчас, как эта сеть: нити спутаны и порваны, узлы сбились в кучу, а дыры такие, что кит пройдет и не заметит, – попросил я.

– Конечно. Если это Вам помогает, то плетите. А еще… – она замялась.

– С чем-то еще нужна помощь?

– Нет. У меня… Я хотела… Вот, – она зарделась, протягивая мне моток толстых ниток и крючок.

– Спасибо, Учитель, – я поклонился, машинально сложив руки.

Сойка засмеялась и, подобно пташке, упорхнула по своим делам. А я остался у маленького сарая, обвешанного рыбацкими снастями, который подпирали две плоскодонные старые лодки. Мои руки чинили и плели сеть, а память латала воспоминания. С сетью все было намного попроще.

Время текло неспешной рекой, пальцы скользили по нитям и узлам, чиня прорехи и дыры. А я пытался вспомнить хоть что-то из моей жизни – то, что даст мне зацепку, вернет мне себя. Но память была подобна старому ржавому замку: сколько бы я ни лил на нее масла, сколько бы ни подбирал отмычки – все было безрезультатно. В моем подсознании возникали силуэты людей, дома и храмы, фантастические существа и животные… Но все они были подобны дыму, моментально разлетающемуся, как только подносишь к нему руку. Крики, огонь, боль чередовались со смехом, умиротворением и радостью. Иногда всплывали, совсем уж фантастические, образы магических котов и зеленых лисов. А еще, что более странно и необъяснимо – каждый раз, когда я пытался упорядочить образы, ощущал запах вина, медовухи или чего-то более крепкого, меня тянуло выпить. Мой мозг вопил о том, что в этом и есть разгадка.

Оставив безуспешные попытки вернуть свою память, я сконцентрировался на плетении. Этот процесс умиротворял и успокаивал мою больную душу. На какое-то время, я выпал из реальности. Мне показалось, что нити сети сплетались в образ огромного кристалла, обвитого сонмом щупалец, что тянулись ко мне из мрака пещеры. Вскрикнув, я отпрянул, отползая прочь.

– Нет! Нет! Нет!!! – орал я, закрываясь рукой от дикого оскала кристальной пасти.

– Ро, очнись, – услышал я знакомый голос, и наваждение ушло, оставив меня сидеть на траве около покосившегося сарая.

Передо мной, легкий ветерок колыхал сеть, под умиротворяющий шепот листвы. Я огляделся, пытаясь найти того, кто звал меня. Но рядом никого не было.

– Что это было? – задав себе вопрос, я услышал голос Лыкаса.

– Дядя Рос, подойдите ко мне, пожалуйста. Нужно сделать перевязку.

Мальчик стоял у дома и махал мне рукой. Я встал, подхватил моток ниток и крючок, подаренные Сойкой, и направился к юному знахарю.

– Может, это Лыкас звал меня? Может, просто мое сознание подшутило надо мной? Почему голос был так знаком? Почему? – вопросы роились, подобно пчелам у растревоженного улья.

В этот раз, я был готов к тому, что увижу под бинтами. Раны еще больше затянулись, приближая день, когда я смогу вдохнуть воздух полной грудью, свободной от сжимающих ее льняных оков.

Лыкас аккуратно разрезал ткань, обработал шрамы, снял белесые пятна гноя. А я рассматривал двор, по которому носились, играя в салочки, самые младшие дети Исы. Юго, Сойки, Кира и Жарны среди них не было. Лишь Коко, вновь притаившись за деревом, поджидала свою «жертву».

– Дядя Рос, вы так кричали. Все хорошо? Или, может, загнали крючок в палец? Давайте, я Вас осмотрю, – предложил мальчишка.

– Просто плохой сон. Прикорнул ненадолго, вот и привиделся кошмар, – от сердца сразу отлегло.