Скверный знак. Бой еще не начат, а уже есть пострадавшие…

С широко расставленными на поручне руками Витал хмурил брови и вглядывался то в рябое небо, то в белеющий кильватер перед ним. Сердце бешено колотилось.

Глаза болели от напряжения, и странная, незнакомая, глухая злоба поднималась, готовая вот-вот переполнить до краев.

Повинуясь чести мундира, он оставил право сдать судно без боя. Да только вражеский капитан, видать, решил полагать себя бессмертным.

Что же, пусть будет по-его.

Виталу было не впервой опровергать чужую уверенность.

Все или ничего.

Прямо сейчас.

Первый бой на земле ли, на море ли, – сродни первой любви. Событие, что навсегда остается врезанным в память. Витал знал, что принимает сегодня свое боевое крещение. В новом статусе.

И быть может, ему, наконец, удастся поверить в себя самого.

Но вблизи добыча оказалась не так проста. Даже без подзорной трубы он разглядел бликующие латы и все три вида гербов Лиги Доблести на наемниках. И людей в колодках, которых спешно сгоняли вниз…

Еще одна фракция, торгующая законом. На необъявленном рейсе. Под флагами Акифа?

Очень интересно…

В наводке не было ни единого указания на армейцев на борту, что означало штраф для наводчика и уничтожение его репутации. С вражеской палубы уже вовсю отсвечивали линзы выставленных навстречу подзорных труб.

И чем ближе «Крылатый» подходил, тем скорее опадал их блеск.

В последний раз Витал с опаской поднял глаза на черный флаг с белыми саблями в виде буквы «V» у себя над головой и облизнул пересохший рот.

– Расчехляй!..

Все невысказанные вопросы растворяются в пороховой завесе.

Злоба нападения.

Ярость защиты.

Выстрелы мушкетов.

Клинки звенят о латы.

Мокрое чавканье ударов в чужой плоти.

Предсмертные хрипы.

Синие лица перепуганных мореходов вперемежку с оскаленными лицами армейцев становятся обезумевшей толпой, из которой его люди в черных камзолах шаг за шагом выдергивают жизни.

Ему кажется, он всего лишь бредет по палубе.

Только обе руки вооружены, и пороховые удары сами собой отталкивают в вечность отчего-то стремящихся на него вояк. Слышатся какие-то крики, адресованные ему, но он всего лишь идет да рассчитывает верную траекторию шага. Подмечает отчаянную боевую ярость своей команды впополам со страхом. И их бледные лица.

Когда из трюмной решетки доносится тот самый, до скрежета зубовного знакомый, запах унижения и обреченности, остатки сомнений, а не предает ли он собственную совесть, покидают его навсегда.

Лига Доблести, оружие самого Закона, защитники порядка, честь и гордость сухопутных крыс —

– везут рабов.

– Сзади!

Витал сперва увернулся, и только после – посмотрел назад.

Взмах огромной булавы заходил на новый удар. На корме прогремел взрыв.

Здоровяк в пудовой броне и шлеме с опущенным забралом играючи орудовал многофунтовой армейской приблудой, словно дитя – ромашкой. Увороты с перекатами не позволяли зайти ему с тыла.

Неожиданные скорость и мощь атак поражали.

Слишком проворно для такого тяжеловеса, слишком невозможно для законов физики.

Каждый новый удар оружия сопровождался дождем палубной щепы и ошметками неприбранного груза. Все вокруг ходило ходуном и угрожало лишить равновесия. Вопреки здравому смыслу, несколько выстрелов в упор, сделанные Фаусто, не остановили противника.

Они его только раззадорили.

Дыры в броне свидетельствовали о прямых попаданиях, но армеец не спешил умирать.

Когда секира Джу погрузилась в его грудину по самую рукоять, детина только слегка вздрогнул.

Но на его проворности и мощи ударов это никак не отразилось.

Изматывающий бой, в который подключились и мушкеты подоспевших членов команды, уже начинал казаться вечностью, когда здоровяк наконец рухнул на палубу и затих.