Елена кивнула, сделав последний глоток кофе и ощущая, как кофеин активирует её когнитивные процессы, создавая иллюзию готовности, достаточную для принятия решений.

– Я позвоню Марине, приглашу её на «терапевтическую консультацию» в нейтральном месте, – сказала она. – В моей клинике есть звукоизолированный кабинет с системой видеонаблюдения, который используется для работы с пациентами с сенсорной чувствительностью. Это создаст контролируемую среду и обеспечит документирование процесса, если что-то пойдёт не так.

Александр подошёл к телефону, лежащему на столе.

– Я свяжусь с Костиным, предложу ему присутствовать при этой встрече, но скрытно, – сказал он. – Если Марина действительно имеет имплантированные триггеры, нам может понадобиться человек с опытом силового сдерживания.

Они начали планировать предстоящую встречу, обсуждая детали с методичностью профессионалов, привыкших к экстремальным ситуациям. Елена заметила, как легко они переключились с экзистенциальных вопросов на тактические – свидетельство той психологической гибкости, которую они оба развили в процессе адаптации к своим травмам.

В середине их обсуждения раздался звонок в дверь – неожиданное вторжение внешнего мира в пространство их совместного планирования. Александр мгновенно напрягся, его поза выражала готовность к защите или бегству – базовую реакцию на потенциальную угрозу.

– Ты ждёшь кого-то? – спросила Елена, её собственное тело тоже отреагировало выбросом адреналина, ускорением пульса и перераспределением кровотока к крупным мышцам.

– Нет, – Александр подошёл к системе видеонаблюдения, выводящей изображение от входной двери на небольшой экран в прихожей.

За дверью стояла Марина. Её лицо, обычно живое и эмоциональное, сейчас выглядело странно неподвижным, глаза казались пустыми, лишёнными той искры эмоциональной интеллигенции, которая обычно в них светилась.

– Это Марина, – произнес Александр с интонацией, выдающей смесь удивления и тревоги. – Но что-то не так. Её выражение лица…

Елена подошла к экрану и мгновенно распознала признаки диссоциативного состояния – микроэкспрессии, характерные для субличности, действующей по заданной программе, а не из интегрированного центра личности.

– Она в трансовом состоянии, – сказала Елена, чувствуя, как профессиональная часть её сознания активируется, временно вытесняя личную тревогу. – Это не основная личность Марины. Это активированная программа.

– Что нам делать? – спросил Александр, его рука непроизвольно потянулась к ящику стола, где, Елена была уверена, хранилось оружие – вполне рациональная предусмотрительность для человека его положения.

– Не открывай дверь, – решительно сказала Елена. – В этом состоянии она непредсказуема и потенциально опасна. Мы не знаем, какие инструкции дал ей Савченко.

Они наблюдали, как Марина простояла у двери ещё несколько секунд, затем развернулась и неестественно ровной походкой направилась к лифту. Её движения были механическими, лишёнными той грациозной плавности, которая обычно характеризовала её пластику.

– Она знает, что мы здесь, – произнес Александр. – Что значит – Савченко тоже знает.

Елена почувствовала, как по спине пробежал холодок – физиологическая реакция на осознание опасности, активация симпатической нервной системы в ответ на угрозу.

– Нам нужно действовать немедленно, – сказала она с решимостью, рождённой пониманием безвыходности ситуации. – Позвони Костину. Скажи, что встреча с Мариной отменяется. Вместо этого мы едем в «Феникс» сейчас же. Если Савченко знает о нашем вторжении в архив, он может начать уничтожать доказательства и перемещать «пациентов».