– Где доказательства, что она до сих пор жива? – спросил он с интонацией опытного следователя, возвращающегося на безопасную территорию процессуальных вопросов.

– В файлах есть упоминания о периодических «ревалидациях» субъектов, включая «Объект А. В.» – Анну Волкову, – Елена открыла еще один документ. – Последняя запись датирована тремя месяцами назад.

Костин наклонился к экрану, его глаза лихорадочно сканировали текст. Елена наблюдала, как на его лице сменяли друг друга выражения недоверия, надежды и гнева – эмоциональная буря, едва сдерживаемая профессиональной дисциплиной.

– Пять лет, – произнес он тихо, и в этих двух словах концентрировалась вся боль потери, усиленная осознанием упущенного времени. – Пять лет я искал её тело, а она все это время была…

– Игорь Владимирович, – Елена инстинктивно перешла на официальное обращение, создавая психологическую дистанцию, необходимую для рационального обсуждения, – нам нужно действовать методично. Савченко – влиятельный человек с обширными связями. У него есть покровители в научных и, возможно, правительственных кругах. Прямая конфронтация может быть опасна не только для нас, но и для Анны, если она действительно находится под его контролем.

– Вы предлагаете мне ждать? – в голосе Костина прозвучала плохо скрываемая агрессия – психологическая реакция на информационную беспомощность.

– Я предлагаю стратегический подход, – Елена намеренно использовала терминологию, резонирующую с профессиональным опытом Костина. – Нам нужны неопровержимые доказательства, которые позволят привлечь Савченко к ответственности официально. И нам нужно понять, где он содержит своих… субъектов.

Александр, стоявший до этого немного в стороне, приблизился к столу, создавая визуальную триангуляцию – психологическую конфигурацию, уравновешивающую напряжение между Еленой и Костиным.

– Я думаю, я знаю, где искать, – сказал он, привлекая внимание обоих. – Среди файлов есть упоминания о «центре реабилитации» в пригороде. Учреждение называется «Феникс» – очевидная аллюзия на концепцию перерождения личности.

– Частная психиатрическая клиника? – уточнил Костин, его разум уже переключился в режим планирования операции.

– Формально – реабилитационный центр для людей с посттравматическим стрессовым расстройством, – подтвердил Александр. – Финансируется через один из благотворительных фондов, связанных с клубом «Пандора». Я входил в совет директоров, но никогда не посещал этот объект – Савченко настаивал, что для эффективной терапии необходима полная изоляция пациентов.

Костин выпрямился, его поза выражала готовность к действию – соматическое проявление перехода от шока к мобилизации.

– Мне нужно проверить этот центр, – сказал он решительно. – Официально, с ордером на обыск.

– Это будет сложно, – возразил Александр. – «Феникс» имеет безупречную репутацию. Савченко привлек к работе известных психиатров, которые, возможно, даже не подозревают о реальной природе некоторых «процедур». Для получения ордера нужны веские основания.

– Которые у нас есть, – Костин указал на экран ноутбука.

– Файлы, полученные незаконным путем, не могут служить основанием для ордера, – Елена применила технику мягкой конфронтации, апеллируя к профессиональному знанию Костина. – Нам нужно что-то еще. Что-то, что позволит начать официальное расследование.

В комнате повисла тяжелая тишина. Елена наблюдала, как Костин борется с внутренним конфликтом между желанием немедленно действовать и пониманием необходимости стратегического подхода.

– У нас есть кое-что еще, – сказал наконец Александр, доставая из кармана маленькую пробирку с прозрачной жидкостью. – Образец препарата, который Савченко использует в своих экспериментах. Если мы сможем доказать, что это контролируемое вещество, не зарегистрированное официально…