Елена хотела направиться к ней, но рука Александра на её пояснице удержала её на месте.

– Вам лучше не пропускать речь профессора, – мягко сказал он. – Особенно учитывая вашу историю.

Какую историю? Что именно он знал о её прошлом?

– …и теперь я приглашаю всех пройти в основной зал, где состоится демонстрация, – закончил Савченко.

Стена в глубине галереи бесшумно раздвинулась, открывая проход в другое помещение. Оттуда лился приглушённый красноватый свет, и доносились странные звуки – не совсем музыка, скорее ритмичные вибрации, резонирующие с частотой сердечного ритма.

Гости начали двигаться к проходу с координацией, казавшейся почти сверхъестественной – никакой толкотни, никакой суеты, словно они исполняли идеально отрепетированный танец.

Елена заметила, что женщина с тёмными волосами не двигалась вместе с остальными. Вместо этого она скользнула к боковому выходу, обозначенному неприметной табличкой «Персонал».

– Кто эта женщина? – спросила Елена, глядя ей вслед.

– Марина Климова, – ответил Александр. – Одна из наших… волонтёров. У неё особые отношения с клубом.

Что-то в его тоне заставило Елену насторожиться. Волонтёр? Или подопытный?

– Пойдёмте, – Александр направил её к открывшемуся проходу. – Сегодняшняя демонстрация будет особенно интересна для специалиста вашего уровня.

Елена почувствовала, как её охватывает необъяснимое беспокойство. Не страх – его почему-то не было, а должен был быть. Беспокойство казалось приглушённым, словно её эмоции были обёрнуты в вату. Это ощущение было знакомо – так действуют некоторые анксиолитики.

Всё-таки что-то было в шампанском. Или в воздухе.

Они приблизились к проходу, и Елена увидела Савченко, стоящего у входа и приветствующего гостей. Когда подошла их очередь, профессор взял её руку обеими ладонями.

– Елена Андреевна, – его голос был полон тепла, но глаза оставались холодными. – Какая радость видеть вас здесь. Сколько лет прошло? Восемь? Девять?

– Семь, Валерий Дмитриевич, – она сохраняла внешнее спокойствие, хотя его прикосновение вызывало внутреннюю дрожь. – Не ожидала встретить вас в таком… необычном контексте.

– Напротив, – он улыбнулся. – Контекст абсолютно естественный. Всё, о чём мы говорили тогда, всё, что я пытался вам показать, нашло своё воплощение здесь. «Пандора» – логическое продолжение моих исследований.

Он наклонился ближе, его дыхание коснулось её уха:

– Помните тот наш единственный сеанс? Сегодня вы увидите, насколько далеко продвинулась методика с тех пор.

Ледяной ужас прокатился по позвоночнику Елены. Он знал. Он помнил. И, судя по его словам, тот сеанс был каким-то экспериментом, предшественником того, что происходило теперь в «Пандоре».

– Елена, чувствуйте себя как дома, – Савченко сжал её пальцы чуть сильнее. – В конце концов, вы имеете прямое отношение к тому, что увидите. Ваша методика символического отражения стала краеугольным камнем нашей работы.

Прежде чем она успела ответить, профессор повернулся к следующему гостю, оставив её с чувством, будто её окатили ледяной водой.

Моя методика? Краеугольный камень? Что он имеет в виду?

Рука Александра снова легла ей на поясницу, направляя вперёд.

– Профессор высоко ценит ваш вклад, – тихо сказал он. – Хотя вы, возможно, не осознаёте его масштаба.

Они вошли в основной зал – просторное помещение с амфитеатром, обращённым к центральной платформе. Потолок был низким, создавая ощущение интимности пространства. Красноватое освещение придавало всему нереальный, почти инфернальный оттенок.

Елена заметила, что сиденья в амфитеатре расположены так, чтобы каждый зритель имел идеальный обзор платформы, которая представляла собой круг диаметром около пяти метров, со странными металлическими креплениями по периметру.