– Но вы детектив, – возразила Елена, непроизвольно наклоняясь ближе, ощущая слабый запах его лосьона после бритья, смешанный с ароматом кофе. Этот мужской запах странным образом напомнил ей о Кирилле – тот тоже пользовался лосьоном с нотами сандала, создавая вокруг себя аналогичную ольфакторную ауру. – И в этих изображениях есть сигналы. Посмотрите на повторяющийся мотив замкнутого пространства – классический символ внутренней тюрьмы, психологического плена. А эти символы в углу… – она запнулась, заметив, что Костин неожиданно напрягся, его плечи сформировали защитную линию.

Что-то в этих символах привлекло его особое внимание. Елена могла бы поклясться, что видела проблеск узнавания в его глазах – не просто профессиональный интерес, а личную связь с увиденным.

Он взял последнюю картину и поднес ближе к глазам с тем особым вниманием, которое обычно приберегают для улик на месте преступления. Его пальцы едва заметно подрагивали – еще один признак сильного эмоционального отклика, который он пытался скрыть.

– Что это за цифры в углу? – спросил он, указывая на последовательность чисел, едва различимую в текстуре краски. Его голос снизился на полтона – признак эмоционального возбуждения, который Елена безошибочно уловила благодаря своей профессиональной тренировке.

– Я думала, это часть художественного приема, – Елена наклонилась ближе, ощущая исходящее от Костина тепло – смесь напряжения и чего-то еще, что было неуместно анализировать в данной ситуации. Их плечи на мгновение соприкоснулись, и она почувствовала, как он едва заметно отодвинулся – защитная реакция на нарушение личного пространства. – Выглядит как координаты.

Костин резко встал – так резко, что она почувствовала легкое движение воздуха на коже, – подошел к компьютеру и ввел цифры с той особой интенсивностью, которая выдавала сильное эмоциональное вовлечение. Его пальцы стучали по клавишам с избыточной силой, костяшки побелели от напряжения. На экране появилась карта с отмеченной точкой на окраине города – промзона, граничащая с лесопарком.

– Откуда у вас эти координаты? – в его голосе звучало плохо скрываемое напряжение. Мышца на его челюсти пульсировала под кожей – психосоматический признак подавляемой тревоги. За вопросом скрывалось обвинение – словно она намеренно принесла ему эту информацию, чтобы причинить боль.

– Они были на картине Кирилла, – ответила Елена, чувствуя, как её собственный пульс участился, синхронизируясь с нарастающим напряжением в комнате. – Я заметила цифры, но не придала им значения. Что там находится?

Костин медленно сел, не отрывая взгляда от экрана. Свет монитора подсвечивал его лицо снизу, создавая почти театральный эффект драматического откровения. Резкие тени подчеркивали линии, которые возраст и стресс оставили на его лице. В этот момент Елена увидела в нем не просто полицейского, а человека, несущего личную травму, столь глубокую, что она стала частью его идентичности.

– Пять лет назад в этом месте в последний раз видели мою сестру, – сказал он тихо, с той особой сдержанностью, которая маскирует глубокую боль. – Аню Костину. Она тоже исчезла. И тоже была художницей.

В кабинете повисла тяжелая тишина, наполненная почти осязаемым напряжением. Елена почувствовала, как по позвоночнику пробежала волна холода, активируя примитивные защитные механизмы мозга – fight-or-flight response, базовую реакцию выживания. Оцепенение на секунду парализовало её мыслительный процесс, а затем сознание вернулось с удвоенной ясностью.

Совпадение? Елена не верила в совпадения такого масштаба. Её научная подготовка требовала рассматривать любую корреляцию как потенциальную причинно-следственную связь. Два художника, оба исчезли, оба связаны с одним и тем же местом. Вероятность случайного совпадения была ничтожно мала.