– Их было восемь! – хрипел он. – Злые и жестокие!

– О-о Аллах милосердный!.. – вскрикнул старик, и в его голосе прозвучал ужас. Он быстро повернулся к дверям:

– Зулфия! Быстро, займись мальчиком! Я бегу в сельсовет!

– Что случилось? – спросила его супруга, худая и горбатая старушка с татуировками на подбородке, выглядывая изнутри. Когда она увидела заплаканного Узакбая, сердце её сжалось.

– Узакбай, дитя, почему ты плачешь?

– Его отца убили, – коротко бросил Йулдош и поспешил по пыльной улице, ударяя посохом по камням.

В здании сельсовета уже собрались люди. Первые работники, несколько колхозников, сторож.

Туда и вбежал запыхавшийся Йулдош.

– Беда! Беда! Троих пастухов убили! Узакбай только что пришёл, видел всё!

Секретарь сельсовета, Нугманжон Хиддисов, мужчина пятидесяти лет, с сутулой спиной и выраженным горбом, поднялся со скамейки. Из-за своей физической особенности он не был призван на фронт, но трудился на гражданском поприще с особым рвением.

– Это бандиты? – спросил учитель Геннадий Еременко, эвакуированный из Минска, высокий, носатый, с проницательным взглядом. Его русский язык и история были уважительно воспринимаемы в кишлаке.

– Узакбай говорит, что те были на верблюдах с тюками. Восемь человек. Это не бандиты – бандиты не возят на себе такие грузы. И его отец узнал одного. Имя – Бектемир, сын Рузмета.

– Был такой, – припомнил Хиддисов. – Туркмен, мрачный. На людей смотрел как волк. Призвали в армию, но говорят – пропал. Кто-то шептал, что сдался сам…

– Сам или не сам – это теперь дело милиции, – спокойно заметил Еременко. – Нужно сообщить участковому. Если это новая банда, то ничего хорошего ждать не приходится.

Йулдош подошёл к старому телефонному аппарату, стоявшему в углу. Он покрутил ручку, подсоединился к линии – телефон был полевой, соединён с райцентром.

– Передадим, передадим, – сказали на том конце провода. – Сообщим в Бухару и Ашхабад. Но мы тоже двинем от себя на поиск бандитов.

– Пастухи с баранами были. Надо тела искать и стадо собрать, – сказал Хиддисов.

– Он сказал, где это?

– Пятнадцать километров к югу от кишлака, – подтвердил Йулдош.

– Тогда так. Я собираю людей. Возьму охотников, участкового, оружие. Пока хищники не сожрали трупы.

Через полчаса десять человек отправились в путь. Впереди ехала арба, запряжённая лошадью. Остальные – верхом, с ружьями, палками, лопатами. С ними был младший лейтенант милиции Санжар Абдусалямов – крепкий узбек лет тридцати, в гимнастёрке и кожаной тужурке, с «наганом» у пояса и острым взглядом. У него был опыт: до войны – старший милиционер в Термезе, прошедший школу на границе.

Местность была открытой, песчаной, с невысокими холмами, заросшей саксаулом и джузгуном. Местами лежали белёсые пятна солончака. Сухой воздух жёг ноздри, пыль хрустела на зубах, а над горизонтом поднимался жёлтый шар солнца.

Через час верховой езды группа добралась до места преступления. Над телами кружили стервятники, а у ближайших кустов шныряли волки, уже почуявшие мертвечину. Один из них даже зарычал на людей.

Абдусалямов выстрелил в воздух – волки рванули прочь.

Тела лежали в беспорядке, двое пастухов – с огневыми ранами в грудь и голову, третий – с глубоким рубленым ранением в шею, будто топором. Рядом валялись задранные собаки, изрезанные кинжалами, их шкура была порвана в клочья, язык высунут, глаза остекленели.

Пятеро охотников пошли искать разбредшееся стадо, а остальные осматривали место. Записывали, зарисовывали. Абдусалямов вёл протокол в своей тетради. На песке виднелись следы – копыта верблюдов, ботинки, клочья верблюжьей шерсти, пятна крови.