В кабине первой машины сидел сам майор Токсанов – он решил лично участвовать в операции. Его лицо было сосредоточенным. Рядом с ним – капитан Богатырев и милиционер с «дегтярёвкой» наперевес.

День стоял жаркий. Солнце уже жгло в полную силу, воздух над дорогой дрожал маревом. Пыль от колёс густыми столбами тянулась ввысь, въедаясь в глаза и ноздри. Жёлтые поля, редкие саксаулы, сухая, растрескавшаяся земля – всё было обжигающим, беспощадным. Жара стучала в виски, сушила рот, липкая рубаха прилипала к спине.

Но ни один человек в грузовиках не жаловался. Все знали: это больше, чем просто операция. Это – вопрос войны. И чести.

Чем ближе к мосту – тем острее становилась тень врага…

11.

25 апреля 1943 года, Чарджоу

Амударья ревела, как рассерженный зверь. Её бурные воды с грохотом неслись меж обрывистых берегов, и шум реки был слышен за пару километров – как гул далёкой бури, перемешанный с рокотом перекатов и плеском водоворотов. На солнце гладь реки сверкала, словно расплавленное серебро. Волны перекатывались, разбиваясь о валуны и сваи, и над рекой стоял туман из мельчайших брызг.

Чарджоуский мост был настоящим чудом инженерной мысли – длина почти три километра, с прочными металлическими фермами, прочно врезанными в массивные бетонные опоры, утопленные глубоко в дно. По нему проходили железнодорожные пути и проезжая часть, защищённые перилами. Конструкция стояла на восьми основательных пролётах, каждый из которых тянулся на сотни метров.

Группа диверсантов – восемь человек, среди них Фольке, Йоганнес, Салим, Шерали и Бектемир, – остановилась в трёх километрах от моста, в засушливом урочище, заросшем чахлыми кустарниками. Они спешились, оставив верблюдов дальше в степи под присмотром Санжара, и изучали цель.

Фольке, холодный и расчётливый немец, осматривал мост через бинокль. В его голове складывалась картина. Рядом Йоганнес, инженер-сапёр, делал аккуратные технические наброски, расчёрчивая, где можно будет заложить заряды. На его листе мелькали точки креплений, металлические стыки и пролёты.

– Охрана там, – сказал Салим, указывая на блокпосты. Он тоже делал пометки, занося в блокнот расписание смены, перемещения часовых и число бойцов.

Действительно, с двух концов моста стояли военнослужащие НКВД и РККА, в маскхалатах и касках. Было две пулемётные точки, а вдоль моста патрулировали вооружённые дозорные. Периодически проезжали мотодрезины с бойцами, иногда появлялся военный грузовик.

– В открытую – бессмысленно, – хмуро произнёс Шерали, бывший кавалерист Красной Армии. – В лоб – смерть. Но заметил: охрана плотная только с двух сторон. Вода не вариант – течение рвёт, как бумагу.

Фольке медленно кивнул:

– Ночью. Мы просчитаем график патрулей, подберём момент. За двадцать минут справимся, если всё подготовим заранее. Уберём дозорных тихо, заложим мины под несущие опоры.

– Верблюдов нельзя – зашумят, – добавил Бектемир. – Придётся тащить всё на себе, порциями. По два-три ящика. Слишком тяжело – распылим силы, но иначе нельзя.

Был разработан План диверсии:

1. Разведка (25 апреля, днём и вечером):

– В течение дня они наблюдают за мостом и его охраной.

– Йоганнес определяет критические точки на конструкции – шарниры пролётов, стыки ферм, узлы опор, где при взрыве возможен обвал части моста.

– Салим и Шерали высчитывают график смен патрулей, промежутки между обходами, маршрут дрезин.

2. Подготовка (ночь с 25 на 26 апреля):

– С наступлением темноты они двигаются к мосту.

– Два бойца – Фольке и Бектемир – обезвреживают двух дозорных тихо, с ножами или ударами в горло.

– Остальные подносят взрывчатку (ТНТ, мины, детонаторы) в рюкзаках, завёрнутую в ткани, чтобы не гремела.