Касым Токсанов отошёл чуть в сторону, лег у ствола низкорослой саксауловой акации, и достал карту и карандаш. Сомнений почти не было: диверсанты попытаются атаковать этой ночью. Они торопятся – убийство трёх пастухов вызвало тревогу в кишлаке, и наверняка уже запущена система реагирования. У них нет времени ждать.

– Был бы у нас самолёт, – глухо сказал Токсанов, глядя на пустое небо. – Облетели бы район, караван с верблюдами не спрячешь…

Он мысленно перебрал недавние сводки, доклады, ориентировки. Даже если диверсанты попытаются прятаться, верблюды будут выдающимся пятном – их габариты, следы, запах. Но пока оставалось полагаться только на глаза, уши и опыт.

Развернув карту, майор начал чертить возможные сценарии нападения.

Вариант первый – атака через проломы в охране с флангов, снятие часовых, проход по мосту и установка взрывчатки на опорах. Это требует максимальной скрытности, потому, скорее всего, выберут ночной переход.

Вариант второй – переброска диверсантов вплавь ниже по течению, с выходом на опоры. Но Амударья бурна, и ночью идти в воду – это почти самоубийство.

Вариант третий – отвлекающий манёвр с одной стороны и основной удар с другой. При этом убийство часовых с ножами или глушителями – почти наверняка.

Вариант четвёртый – установка взрывчатки с таймером и отход. Взрыв может быть синхронизирован с моментом прохождения важного груза.

Майор сделал пометки: «возможные точки подрыва», «патрульные маршруты», «мертвая зона видимости».

Пока он писал, небо над головой постепенно темнело, и на синем полотне начали выплывать первые звезды. Где-то в стороне чуть слышно зашуршала ящерица в сухой траве. В воздухе повисла прохлада пустыни, сменяя дневной жар.

Далеко за горизонтом, где-то над рекой, раздался гул – остаточный отзвук прошедшего эшелона. Всё стихло. Только ветер мягко гнал пыль по степи, и небо напоминало шёлковый свод, усыпанный звёздами, будто предвещая скорую бурю – бурю, которую этой ночью могли устроить диверсанты.

Токсанов, хмурясь, сложил карту и взглянул в сторону моста.

– Мы здесь. Ждём.

13.

2:12, 26 апреля 1943 года. Чарджоуский мост.

Луна в ночном небе висела наполовину закрытая облаками, от чего мир вокруг казался тусклым, тревожно-серебристым, но не светлым. Свет был рассеян, неравномерный, бросал длинные, искажённые тени. Через всё небо, от востока к западу, тянулась белая, мерцающая полоса Млечного Пути, будто древняя тропа в вышине, напоминая о вечности над бушующим настоящим. Она освещала тёмное небо, как древний факел, и в этом величии было что-то почти мистическое.

Воздух был прохладным, почти колючим. Несмотря на апрель, ночь здесь была суровой – в степи резкий перепад температур, и ветер с реки пронизывал до костей, вырываясь из тьмы и царапая кожу, как ножом. Земля под ногами уже остыла, и при каждом шаге сапоги оставляли едва слышный хруст по мерзлой пыли и камешкам.

Майор Фольке поднял руку.

– Los! Jetzt beginnt es. (Вперёд! Начинаем.)

Все бесшумно поднялись, словно призраки, и двинулись вниз, к реке. Оружие – только пистолеты с глушителями. Такое выдавалось только элите Абвера. Точное, смертельное, тихое – оно идеально подходило для того, чтобы убивать в темноте.

Йоаннес, словно хищник, сиял внутренним светом от предвкушения. Его глаза блестели, как у зверя. Он любил смерть. Особенно, когда мог врезать кинжалом в горло, в сердце, в живот. Остальные тоже были собранными и бесстрастными. Каждый понимал: обратной дороги нет. Их могли не ждать в Берлине. Но фанатизм, железная дисциплина и вера в «миссию рейха» толкали их вперёд.