Олег попытался вздохнуть – и не смог. Он задыхался. Паника сдавила горло ледяными тисками. Он боролся, пытался вырваться из удушающих объятий тумана, но тот был везде. Внутри и снаружи.
Олег задохнулся. Снова.
Новая Жизнь
Он снова очнулся. Резко, с судорожным вздохом, словно вынырнув из ледяной воды. Сознание врывалось обрывками, как помехи в старом радиоприемнике. Холод. Жесткость. Запах… тот самый, въедливый запах пыли, сырости и чего-то сладковато-металлического. Крови.
Он лежал на полу. На том же самом грязном, засыпанном мусором полу той же самой комнаты. Никакой зеленой травы, никакого золотистого света, никакого удушающего тумана. Только серая, унылая реальность разрушенного здания.
Он попытался пошевелиться, приподняться. Оперся рукой о пол… и почувствовал что-то под ладонью. Липкое, вязкое, тепловатое… Он отдернул руку, посмотрел на нее. Пальцы были в чем-то темном, густом. Кровь. И не только. Какие-то серовато-белые фрагменты…
Силы вдруг откуда-то взялись. Резкий прилив адреналина или чего-то похуже заставил его вскочить на ноги. Голова не кружилась. Боли не было. Вообще никакой боли. Словно вчерашний (или минутный?) расстрел в упор был просто дурным сном.
Олег лихорадочно огляделся. Комната была та же, но что-то изменилось. Свет. Солнце, если это тусклое пятно за грязным окном можно было назвать солнцем, сместилось. Оно било под другим углом, отбрасывая длинные, искаженные тени от обломков мебели. Явно прошло несколько часов. Может быть, полдня.
И тут он понял. Осознал. Не разумом – тот отказывался верить. Осознал нутром, каждой клеткой своего не-мертвого (?) тела.
Левая рука была в крови. Он опустил взгляд на пол, туда, где только что лежала его голова.
Там, в растекшейся, уже начавшей подсыхать бурой луже, лежало… оно. То, что осталось. Кровавое месиво из мозгов, осколков черепа, сгустков крови и… да, там блестели деформированные кусочки свинца. Его мозги. Его кости. Его кровь. Разбрызганные по бетону, как небрежно пролитый суп.
Рядом, почти касаясь этого жуткого месива, валялась безголовая кукла. Ее когда-то голубенькое платьице теперь было забрызгано темно-ржавыми пятнами. Пустые глазницы окон дома напротив, казалось, смотрели прямо на это маленькое, чудовищное натюрморт.
Он знал – абсолютно точно знал, без тени сомнения – что это его кровь. Его мозги. Его развороченная голова лежала там, на полу.
Он должен был быть мертв. Абсолютно, неоспоримо мертв. Разнесен в клочья. Но он стоял на ногах. Он дышал. Он… был жив. Или что-то вроде того.
Странное оцепенение сковало его на мгновение. Шок? Или просто полное непонимание происходящего? Потом он медленно, словно сомнамбула, протянул руку и поднял с пола безголовую куклу. Зачем? Он не знал. Пальцы сами собой сжали пластмассовое тельце. Он повертел ее в руках, словно пытаясь найти какой-то смысл в этой нелепой игрушке, в ее оторванной голове, в ее забрызганном кровью платьице. Никакого смысла не было. Это был просто мусор. Как и то, что лежало в луже на полу. Он сунул куклу за пазуху бушлата, под рубашку. Она холодила кожу сквозь ткань. Зачем-то ему нужно было это… напоминание? Свидетельство? Талисман из ада?
Мысли начали возвращаться, обретать подобие порядка. Что бы с ним ни случилось, какой бы чертовщиной это ни было, он все еще оставался командиром. Лейтенантом. У него были люди. Его отделение. Он должен был найти их. Узнать, что с ними. Они ушли вперед, пока он тут… умирал. Или что он там делал.
Первая мысль солдата – оружие. Он огляделся в поисках своего автомата. Или автомата того боевика. Пистолета. Хоть чего-нибудь. Но оружия нигде не было. Пол был пуст, если не считать мусора и его собственных останков. Куда оно делось? Боевик забрал? Или…