Что бы Ярина ни сделала со своим магическим источником, Хаос становится сильнее. Совсем скоро он прорвётся через все заслоны, выплеснется наружу и выдаст Ярину. И лучше бы Тарасу быть рядом в этот момент, чтобы успеть погасить фон.

Девушка сбежала к подругам, одарив Тараса напоследок не менее яростным взглядом, чем был у Соколовой. На губах юноши появилась улыбка – жуткая, ледяная, нечеловеческая.

Это была улыбка не Тараса, а Тангарда Кровавого. Именно её видели перед смертью враги. И эта самая улыбка внушала ужас всем и каждому, когда Тангард Кровавый шёл мстить за свою семью, когда выжигал огнём Хаоса страны и континенты.

Его мир сошёл с ума в погоне за бессмертием. Эксперименты и закрытые подземные базы, заклятия на крови и импланты из частей тел тварей. Приверженцы учения Древних получили своё бессмертие, но тем самым обрекли себя на вечные мучения, после которых гибель мира показалась им избавлением.

Тангард ушёл последним, когда все экспериментальные образцы были уничтожены. Если мир когда-нибудь возродится, там не будет этой мерзости, не будет ни единого послания «Древних», над которыми тряслись как над великой реликвией.

Он доберётся и до местных «святилищ», чтобы убедиться, что в этом мире история не повторится.

Только глупцы веруют, что Порядок и Хаос могут жить в вечной гармонии. Адепты обеих Великих Сил стремятся заполучить власть. Тарас видел, что случается в мире, где доминирует Хаос и становится слишком много перемен.

Порядок ничем не лучше, и здесь он уже перешагнул грань разумности. Ещё немного – пара десятков лет – и оболочка мира истончится настолько, что осколки других миров поглотят его.

Придётся вмешаться и хоть немного подтолкнуть Хаос. Равновесие? Будет забавно, когда Тангард Кровавый принесёт его в этот новый мир. Предки бы животы надорвали от хохота.

***

Столица. Отель «Бескудников».

Номер люкс

Дмитрий Гаврилов лежал на широкой кровати с шёлковыми простынями, которые после его метаний превратились в груду влажного от пота и крови тряпья. Клятва убивала его, не позволяла сделать вдох или поднять голову. Митя отчётливо понимал, что это конец.

Славный род Гавриловых закончится на нём, причём в самое ближайшее время. Даже мысль о том, чтобы найти способ обойти запрет, вызывала сильнейшие боли и судороги. Слишком строгими были условия, слишком тяжко было идти против покровителя.

Проклинать родителей было поздно, да и вряд ли они сознавали, на что шли, когда поклялись родом. Почему алтарь позволил?! Вот чего не мог понять последний Глава рода. Бабушка так и не назвала ни одного внятного оправдания их поступку. Она только и делала, что твердила, будто всё скоро закончится.

На неё перешла лишь часть запретов: молчание, неспособность вмешаться и что-то ещё, о чём Прасковья умолчала. Мите досталось за всех. За родителей, сгинувших в разломе, и за весь род. Тяжкое бремя для десятилетнего ребёнка, на которого свалилась ответственность Главы рода.

Дверь в номер отворилась без стука, и в комнату вошёл молодой аристократ в франтовском костюме и с безупречными чертами. Породистый, властный, уверенный в себе, этот мужчина буквально излучал ауру опасности.

– Какая нелепая попытка убить себя, mon cher ami, я думал, ты умнее, – мужчина склонился над кроватью и заглянул в бледное лицо Дмитрия. – Я прибыл в эту душную столицу не для того, чтобы наблюдать за тем, как мои труды рушатся.

Митя слабо застонал и попытался ответить, но горло сдавило от спазма.

– Отменяю откат, – жёстко сказал гость. – Приведи себя в порядок и выполни то, что должен.

– Будь ты проклят! – прохрипел Митя, сделав жадный глоток воздуха. – Будь ты проклят, выродок!