– Нам нужно уходить. Сейчас же! – Вика схватила обоих мальчиков за руки, потянув назад к берегу.

Они бросились бежать, не разбирая дороги. Компас в руке Лёхи стал обжигающе холодным, но он не выпустил его, инстинктивно понимая его ценность.

Когда они пробежали несколько десятков метров, Лёха не удержался и оглянулся. Там, где только что был мост, теперь клубилась непроницаемая мгла. Как будто лес сам решил закрыть проход, скрыв от них свою тайну.

Когда они были уже на краю поляны, им вслед донёсся смех – странный, трёхголосный, словно эхо между деревьями. Три разных тембра переплетались в этом звуке – высокий и звенящий, глубокий, как эхо в колодце, и холодный, словно зимний ветер.

Лёха обернулся и на мгновение увидел их – три расплывчатых силуэта у моста. Один окутан алым туманом, другой чёрный как смоль, третий бледно-белый. Они не двигались, но их присутствие ощущалось физически, как давление на грудь.

Дети бежали через лес, не разбирая пути, руководствуясь только инстинктом самосохранения. Ветки хлестали по лицам, корни пытались схватить за ноги, но они не останавливались. Позади, казалось, нарастал шёпот, превращаясь в гул, а потом снова в тот жуткий трёхголосный смех.

Как они оказались на окраине деревни, Лёха не помнил. Просто в какой-то момент деревья расступились, и перед ними открылось поле, а за ним – спасительные огни домов.

Они остановились, переводя дыхание, не веря своему спасению.

– Что… это… было? – спросил Лёха между вдохами.

Вика только покачала головой, тяжело дыша. А Саня… Саня вдруг заговорил, и его голос звучал странно – глубже, взрослее.

– Когда я падал… там был голос, – сказал он, глядя куда-то вдаль. – Он звал… не меня, а что-то во мне. Как будто говорил с кем-то другим внутри меня.

Он потёр лицо дрожащими руками и продолжил:

– И знаете… самое странное – я как будто вспомнил что-то, чего никогда не знал. Словно не моя память откликнулась на этот голос.

– Что за голос? – тихо спросила Вика.

– В нём был страх, но ещё… тоска, – Саня пытался подобрать слова. – И какое-то странное чувство, будто я его уже где-то слышал. Как песню из сна, которую не пел – но помнишь…

Лёха заметил что-то странное на запястье Сани – след от водорослей или корней, которые спасли его. Но это был не просто след, а словно отпечаток – узор, слабо пульсирующий в темноте, напоминающий один из символов на компасе, тот, что похож на руну "М".

– Саня, твоя рука… – начал было Лёха, но осёкся.

Вокруг Сани происходило что-то невероятное. Трава, на которой он стоял, словно тянулась к нему, поворачиваясь в его сторону, как подсолнухи к солнцу. Его руки едва заметно светились в темноте, а след на запястье пульсировал всё ярче.

Лёха застыл, не в силах оторвать взгляд от этого невозможного зрелища. Он хотел сказать, что этого не может быть, что всему должно найтись разумное объяснение… но язык не слушался. Сердце в груди вдруг забилось в такт пульсирующему свету на руках друга. Рациональные мысли рассыпались, как карточный домик под порывом ветра.

Сам Саня, казалось, не замечал этого. Он всё ещё был погружён в свои мысли, пытаясь осознать произошедшее.

Лёха встретился взглядом с Викой, и по её глазам понял – она тоже это видит. Что-то изменилось в их друге. Что-то пробудилось.

– Давайте завтра обсудим всё это, – предложила Вика. – Сейчас нам всем нужно отдохнуть.

Они тихо разошлись, каждый направился к своему дому, унося с собой кусочек пережитого кошмара и чуда.

Когда Лёха подошёл к дому, он увидел бабушку. Она сидела у окна, словно ждала его, не зажигая света. В тусклом свете луны её лицо казалось вырезанным из старой кости – древним и мудрым.