Я точно знала, что ответ не изменится.

— Земин…

— Больно видеть, как ты стараешься ради хладнокровного ящера, но при этом… абсолютно равнодушна ко мне. Между вами двумя что-то происходит, я чувствую… Меня это сильно пугает и настораживает. Я боюсь за тебя, Юэ, но и останавливать не вижу смысла, не хочу стать врагом в твоих глазах.

— Ничего не происходит, — ответила грубо, даже чересчур. Ощутив едкую вину в душе, прикусила язык и добавила мягче: — не хочу быть должницей Минцзэ. Он помог мне, я помогу ему. Услуга за услуга…

Я снова обманула, на этот раз себя, понимая, что по собственной воле разрешила себе ощутить к Минцзэ намного больше, чем позволено… И те поцелуи, объятия были не благородной необходимостью ради спасения Сюли, это было… моё личноежелание.

* * *

Узилище Мириады.

Прошла границу печати Ци.

Снова.

Она бездумно сделала это снова…

Минцзэ лежал на животе в своей кровати, положив голову на левую руку. Ощущая каждый шаг гостьи, равнодушно глядел на язычок пламени, мерцающий во тьме от щелчков пальцами. Золотой свет играл на усталом лице демонического дракона, отражался всполохами в глубине аметистовых глаз.

— Минцзэ… — услышал он обеспокоенное вдали.

Огонек между пальцев застыл, задрожал.

Голод. Очередной приступ мучительного голода, отдающий где-то под сердцем оттенком тоскливой злобы… на себя.

Человеческие души имеют вкус. Чувства и эмоции — запах. Будучи потомком проклятого рода, Минцзэ был лишён способности… чувствовать. Подобно дикому животному он живет под руководством древних инстинктов, не в силах подавлять их и сопротивляться. Не проходящий голод — ощущение, ставшее за четыреста лет пыткой. Слабые душонки раз в месяц — так, легкая закуска, после которой становится лишь хуже.

И здесь появилась она… Юэ. До одури вкусная человеческая душа, деликатес среди прочих, от которой Минцзэ отказывается по собственной воле. Он — оболочка без души, светоч извращенных идей — отказывается от той, которую желает до помешательства его и так отравленного мозга!

Неповторимый изысканный вкус… кисло-сладкий, чуть-чуть вяжущий. Черника. С верхними цветочными нотами и приятным послевкусием. Никогда прежде он не пробовал подобную душу, но хорошо знал её запах… Такой аромат у душ влюбленных до беспамятства девушек, но при этом вкус их душ… другой.

В первую встречу Юэ не отличалась, была такой же напуганной девчушкой, очередной жертвой, приношением. Минцзэ шел к ней, зная, что последует за встречей лицом к лицу: жрицу охватит страх, вкус души испортится, начнет привычно горчить, но… при виде дракона, душа Юэ раскрылась сладким нежным ароматом, тем самым ароматом влюбленной девушки, еще едва уловимым, слабым, словно пока не любовь, но симпатия… Короткая симпатия, на мгновение, словно искра, разжигающаяся сильнее с каждой новой встречей. При этом не было другого мужчины. Душа жрицы цвела для него…

* * *

Спина… Крепкая мужская спина была изуродована глубокими ссадинами, словно Минцзэ беспощадно пороли розгами. Оставаясь в центре покоев, я виновато, до скрипа, сжала стеклянную баночку с целебной мазью, не в силах заставить себя подойти к дракону, даже окликнуть его: я раскрыла рот, собираясь произнести имя, но оно таки осталось на устах.

Демон не оборачивался, продолжал лежать в кровати, щелкая пальцами, отрешенно наблюдая за вспыхивающим огоньком пламени. Свет озарял лицо и снова потухал.

Безразличие Минцзэ отдалось холодной дрожью вдоль спины, тянущей болью в солнечном сплетении. Черт возьми, я… так не привыкла.

—Даже не поприветствуешь? — спросила в его своеобразной манере, с легкой насмешкой в голосе, пока сердце разрывалось при виде глубоких ран, которые дракон получил… из-за меня.