– Вновь следы? И кровь. Оно ранено? – Эйн много разговаривал с собой обо всëм, что приходило в голову. Часто шутил и смеялся, пытаясь разбавить давящую на него атмосферу. Он уже давно понял, что это место отвергает людей по огромным отпечаткам лап в грязи, залитым высохшей кровью лужайкам, оставшимся после чей-то трапезы и полуметровым кучам каловых масс, триумфально возвышающихся рядом с обглоданными костями.

Небольшие следы копыт и помятой травы кардинально меняли его курс, но ничтоже сумнящеся, мужчина двинулся на поиски возможной добычи, живой или уже мëртвой. Он бы никогда не решился пойти с палкой на дикого зверя, но голод брал верх над здравым рассудком. Мозг создавал картину раненного животного, бездыханно лежащего в высокой траве. Сочное, жаренное над костром мясо, манящий аромат. Мираж на почве хрупкости человеческой природы так дурманил взор, что Эйн напрочь выкинул из головы опасность, шедшую по пятам вместе с ним.

Временами под деревьями и на солнечных опушках ему попадались скопления упитанных грибов. Каждый раз, радуясь, как ребенок, он нежно исследовал свою находку, после чего с задумчивым лицом шел дальше, не позволяя себе нести лишнюю поклажу.

«Дары леса повсеместно, куда не погляди. Природа кормит, но вот развести огонь ей невдомек. Если к вечеру выслежу того бедолагу и сумею высечь искру, у меня будет хороший гарнир. Жуки едят шляпки, значит всё в порядке?» – с этими мыслями он обрывал с лиан липкие листья, в очередной раз неспешно латая прохудившийся в нескольких местах доспех.

Но вот, пробираясь через очередной бурелом, Эйн пролез под надломленным стволом и моментально дал на попятную, не сводя взгляд с пугающей картины.

Милый пушистик с огромными ушами, повернутый спиной и достигающий метра в холке, жадно вгрызался в небольшое парнокопытное, больше напоминающее толстого козла. Он сидел на шее бедного животного, мышцы которого не переставали сокращаться в агонии. С противным, хлюпающим звуком заяц вычленял и отрывал тоненькие жилки сочащегося кровью мяса. Эйн нервно прикусил губу и выровняв своë дыхание. Он медленно полз назад, под поваленные деревья, старательно избегая любого источника шума, что мог выдать его. Руки тряслись, тело прошиб холодный пот. Дуновение ветра сорвало ворох зыбленьких листочков, один из которых бесшумно поцеловал оголенную шею неожиданным прикосновением. Мужчина дернулся, ему составило огромной выдержки и силы духа, чтобы не издать испуганный вскрик. Уши зайца шевельнулись и, подобно обособленной системе, стали сканировать местность на источники неестественного шума, покамест остальное тело выгрызало глаза жертвы. Заживо.

Место преступления с самим участником скрылось за завалами. Отползя на достаточное расстояние, человек вслушался в окружающие звуки, но ритм собственного сердца надругался над его стараниями. Выдохнув, он повис на бревне, вглядываясь в проделанный им на карачках путь. Лишь капля крови с прокушенной от напряжения губы приобрела свой вкус на языке. Вкус горькой ошибки. Эйн смазал багрянец рукой, растер между пальцами. Посмотрел на свою ладонь, прикинул куда дует ветер, закинул голову вверх не успев вымолвить и единого слова, как раздался визг.

Боль пронзила левое плечо. С наиболее высокой точки в округе – пережившего шквальный ветер ствола, серый комок спикировал на свою цель, с легкостью опрокинув ту наземь. Эйн ударился головой о сук и оказался под двумя надломившимися от сильного ветра брëвнами, что одним краем держались за свою бывшую опору, а вторым – лежали на земле. За время осознания произошедшего монстр уже проел единственную защиту и хотел было почувствовать вкус свежей крови, как получил хук правой. Отлетев под бревно, заяц оскалил окровавленные зубы, прошипел и ловкими прыжками скрылся из виду. Человек поспешно вскочил на ноги, схватил брошенный в пылу сражения посох и хотел было бежать, но понял – некуда. Ужасный ураган что, по-видимому, прошел тут недавно, не давал ему не единой возможности к поспешному отступлению.