Дворецкий не стал церемониться с дочерью, разбудив около восьми:

–Элиз, вставай! У тебя очень важная встреча! Надевай самое нарядное платье – пока какое есть, а там купим, что нужно…

В самом нарядном платье – простом, голубом, с широкой синей лентой на поясе и такой же окантовкой скромного квадратного выреза, скрепив волосы лентой в тон, Элиз стояла в коридоре у окна, рассматривая раскинувшийся за ним дворцовый парк. Его разбил заграничный мастер ландшафтов. Она помнила, как подвозили огромные деревья на специальных подводах, запряженных четверкой тяжеловозов. Мастер – она не запомнила его имени, все-таки ей было всего шесть лет – в высоком пудреном парике, визгливым, словно пила голосом раздавал указания рабочим. Тогда ей с Тимом здорово доставалось за то, что они копали ямки и высаживали украденные под шумок саженцы кустарников безо всякой системы: им очень хотелось поиграть в садовников.

Мастер оказался мудр: поймав пару раз сорванцов за ухо, он не стал более их ругать или шлепать, а просто направил неуёмную юную прыть в полезное русло. На самой окраине парка есть небольшой укромный уголок, на первый взгляд кажущийся участком дикой природы: кусты и деревья образуют неповторимые переходы, скрывая от любопытных взглядов небольшой фонтанчик-раковину, устроенную из природного ключа, зимой и летом остающегося теплым. Мастер построил этот фонтан, а затем приказал Тиму и Элиз сажать вокруг него кусты и деревья вдоль дорожек. Он объяснил, как следует высаживать то или иное растение потребовав лишь не сажать деревья слишком близко друг к другу и фонтану. Они справились блестяще, хотя сильно устали, основательно отбив дальнейшую охоту копаться в земле. Позже там поставили скамейку, которую очень полюбила королева, желая уединения и отдыха от повседневных забот. Туда же они с Тимом обожали прибегать летом, чтобы искупаться в ключе, бьющем из красивой раковины, а потом лежали на куске ткани под собственноручно высаженными кустами, обсыхая.

Элиз ждала, когда жена герцога де Молен примет её – отец настаивал на этом, надеясь на дальнейшую протекцию. Для своей образованной дочери он не желал судьбы горничной или экономки. Может, герцогиня Роуз де Молен согласится порекомендовать её во фрейлины или компаньонки для какой-нибудь графини?

В коридоре, напротив покоев герцогини не было ни души. Вдруг кто-то со спины крепко обнял девушку за талию, царапнув кожу короткой щетиной, жарко зашептал прямо в ухо:

− Что делает фея в этом унылом месте лгунов и притворщиков?

От неожиданности девушка вздрогнула, резко развернулась, оказавшись лицом к лицу, с лукаво улыбающимся незнакомым мужчиной. Его губы находились на расстоянии мизинца от её лица. Только сейчас Элиз поняла свою ошибку: мужчина и не думал размыкать рук, все теснее прижимая её к себе.

– Я не слышала, как вы подошли! Отпустите пожалуйста! – попыталась вразумить его девушка.

− Какая красотка! Глаза так и горят! – мужчина привычным движением встряхнул длинными русыми волосами, чтобы откинуть их с лица, сверкнув красным камнем золотой серьги, висящей в левом ухе. Вперив в девушку масляный взгляд серо-зеленых миндалевидных глаз, незнакомец начал медленное сближение, прошептав:

− Ах, эти алые губки! Интересно, какие они на вкус?

Придя в себя от неожиданности, Элиз попыталась вырваться, отпихнуть его обеими руками – тщетно! Мужчина просто плотнее прижал её к подоконнику, одной рукой продолжая удерживать, другой обхватив её затылок.

− Какая норовистая! – выдохнул он прямо в лицо девушки, прежде чем припал к её губам.

Элиз бешено боролась, попыталась закричать, выдав лишь придушенное мычание. Мужчина, похоже вошел в раж, совершенно не щадя её губ, причиняя боль. В какой-то момент, отпустив затылок, он впился пальцами в грудь: девушка вскрикнула от новой боли, чем тут же воспользовался негодяй, пропихнув язык глубоко ей в рот. Сделав вид, что устала бороться девушка слегка расслабилась… Нахал тут же стал намного нежнее, сменив ураган натиска на настойчивую вкрадчивость. Его пальцы уже не впивались в трепещущую плоть, а ласкали и поглаживали. Язык наглеца исследовал рот девушки с резвостью охотничьей борзой, выпущенной на прогулку.