– Уж будь так любезна, – в тон ей ответил ворчливый медведь и, забрав миску с нарезанной акулой, щедро залил ее соленой водой и все перемешал. – Теперь будем ждать.

– Чего? – непонимающе спросила аристократка.

– Чуда, мать твою за ногу, – кок посмотрел на нее так, будто бы она была последней идиоткой на этой посудине, не понимающей элементарных вещей. Она позволила себе тихо фыркнуть. Конечно, де Кьяри успела привыкнуть к его ворчаниям и брани, но, обычно, они были весьма заслуженными. В отличие от этого раза. – Нужно оставить мясо в маринаде хотя бы на час. На всякий случай.

– Я думала, что мы оставим мясо в этом… – назвать соленую воду «пряным раствором» язык не поворачивался, однако… – маринаде на пару минут и приступим к готовке.

– Ты и правда думаешь, что пара минут помогут мясу остаться мягким и сочным? – кок вопросительно вскинул косматую бровь вверх, скрестив большие руки на груди. Бернадетта почувствовала себя еще бо́льшей идиоткой. – Мясо ж без жира. Может усохнуть и та еще песня будет. К тому же, кто знает, вдруг мы таким образом сможем обезопасить себя еще больше.

Кок выразительно на нее посмотрел, всем своим видом показывая, что будет не в восторге, если с аристократкой во время приема пищи что-то случится.

– Как решите, мистер Дэйвис, – пожала плечами де Кьяри, не собираясь спорить с коком в вещах, в которых он разбирался лучше нее. Если считает, что смесь соли и воды поможет в готовке, то ради бога, она не будет доказывать ему обратное.

– Если переживаешь за то, что тебе будет нечем заняться, то я уже придумал, что ты будешь делать, – мистер Дэйвис чуть прищурился, встречаясь с ней глазами. Бернадетте понадобилось все усилие ее воли, чтобы сохранить спокойствие на лице. – На черный день в запасах есть рис, так что сейчас будешь мыть его и варить. А если, по твоей милости, он слипнется, то я тебе отчикаю твои бесполезные ручонки.

– Учитывая, что команда нормально не ела уже неделю, а Вы тактично скрывали от них запас крупы, я думаю, им будет все равно, что рис слипнется.

– Благовоспитанная выскочка.

Стив громко фыркнул, заставив де Кьяри открыто улыбнуться. Эти «оскорбления» всегда были смешны для нее и вовсе не обидны. К тому же, она и без того знала, что кок и не собирался ее обижать или унижать.

Мистер Дэйвис вновь покинул камбуз, вернувшись на него с холщовым мешком. Он демонстративно поставил его на стол перед Бернадеттой, сказав, что крупу нужно промыть в миске до такого состояния, чтобы вода в ней осталась чистой. А после объяснил, как ее варить. И аристократка, запомнив последовательность действий, налила в большую чашу холодной воды, высыпала туда часть риса и стала его промывать. Камбуз погрузился в неестественную тишину, позволяющую окунуться в собственные раздумья.

Так и пролетел целый час, за который аристократка успела тщательно промыть рис, не побоявшись вслух сказать о том, что это было тяжелее, чем она ожидала (Стив, естественно, не поскупился на язвительный ответ) и поставить крупу вариться, постоянно следя за тем, чтобы она не прилипла ко дну чана.

По правде говоря, Бернадетта не испытывала страха. За себя, по крайней мере, точно.

Но, наблюдая за тем, как Стив вытаскивает подготовленное филе из солевого раствора на стол и начинает его обсушивать чистым куском ткани, ей стало немного страшно. За него. За других людей, к которым она успела привыкнуть и с которыми успела подружиться. Будет ведь странно, если они умрут… умрут из-за того, что мясо акулы не причинит ей вреда, в отличие от них. Придется как-то выкручиваться. Придется напрягать все свои человеческие чувства для того, чтобы не допустить преждевременную гибель тех, кто ей симпатичен.