Наконец наступила одна особо лунная ночь, когда Уомбо сказал Ки-Уомбо, что хочет попросить его отправиться в один город и принести ему оттуда кувшинчик воды. Болюхин с удивлением взглянул на него: за эти годы они не разлучались ни на минуту. Да и города и деревни были для неофита строжайшим табу – они жили очень уединенно, в нескольких часах ходьбы до ближайшей деревни. Но старик повторил, что это очень важно для них обоих, и Болюхин согласно кивнул…

Когда он вновь поднял голову, вокруг шел дождь…

Он стоял посередине города, вокруг него высились дома с черными стенами, и вокруг была тьма, на небе не было ни облачка, ни единой звезды, ни луны. Как будто огромное скопище змей повисло в воздухе перед ним – они извивались, молчаливо кусая друг друга, и не приближались к нему. И лишь в центре этого облака горели три глаза: один красный и два желтых. Последовало томительное, секундное молчание, после которого в тишине послышался словно удаляющийся «внутренний голос»:

– Вот и ты, человек из другого мира. Я – Ктулху. Я искал тебя тысячу лет. Я маялся в поисках того, кто сможет воскресить меня, приведя в этот мир армию моих молчаливых слуг… Я дам тебе то, что ты искал, но… Ты поднимешь меня в день и час, когда станешь Уомбо… Кажется, час настал. На, возьми то, зачем пришел. – Он сунул в руку Болюхину раскаленный гвоздь, который тому захотелось откинуть, но рука против воли сжалась в кулак. – Теперь ты не останешься здесь. Твои друзья мертвы, страна в разрухе, друзей и родителей у тебя нет. Когда ты вернешься – ты вернешься на пепелище. Не пытайся помочь ни живому, ни мертвому! Если ты поступишь, как я говорю, считай, что первая жертва уже тобой сделана. Отправляйся в свою далекую страну, воскрешай мертвых, увеличивай армию моих слуг… Теперь ты – Хунган, ты сможешь управлять всеми стихиями, ты сможешь, хотя… Всему свое время. Покори атомный город, затерянный в чертогах твоей страны, затем вызови меня и покори весь мир. Как только ты все сделаешь, приду я и тогда… а… а… Виве вуду, колдуй на славу… Колдовство магии вуду теперь полностью в твоей власти!

В это мгновение в воспаленном сердце Болюхина вспыхнуло горячее пламя внутренней злости… злости ко всему живому: плавающему, летающему, ползающему и прямоходящему…

– Ну! Рассказывай, рассказывай! – Он проснулся оттого, что мерзкий старец тыкал ему в бок палкой. – Ты ведь уже не там, ты уже здесь!

Болюхин открыл глаза и огляделся. Его тело покоилось на тряпье, постланном на жердях, месте его постоянного ночлега. Он был одет в набедренную повязку из дерюги.

– Ты был в Ифа, – подступал к нему Уомбо. – Видел там кого? Говорил с кем-то?

Приходя в себя, Болюхин раскрыл стиснутые в кулак пальцы левой руки и с удивлением обнаружил в ладони маленький пузырек. При виде него глаза старца загорелись.

– Наконец-то! – воскликнул он. – Ты не забыл! А я так боялся, что ты забудешь, и тогда мне придется самому идти в Ифа. – Он бережно взял пузырек и залюбовался желтоватой жидкостью, игравшей в его глубине.

– Что это? – спросил Болюхин.

– Это напиток духов Лоа, – торжествующе сказал Уомбо. – Он отправит меня прямиком к ним. Скорей собирай костер да побольше – я хочу успеть к ним до заката, пока мою душу не перехватят злые демоны.

После сна, в котором он совершенно не отдохнул, Болюхин измучился, таская сухостой для костра, обрубая ветки, укладывая их под руководством старика. Когда костер достиг высоты полутора метров, старик сел подле него, скрестив тощие ноги. Подняв голову к закатывающемуся солнцу, он велел Ки-Уомбо принести горшок с углями. Тот повиновался.