Проект «Зомби» Павел Гросс

Собрание было чистейшей воды профанацией. Это отчетливо осознавали все участники аукциона по продаже «Нижнеречточа». Огромный подземный завод точных технологий, некогда гордость советской оборонки, теперь уходил за кругленькую сумму в полмиллиарда «зеленых», и ни у кого из присутствовавших не было таких денег, чтобы выкупить его. А рассчитывали на стартовую цену в пятьдесят миллионов, ну, пускай, на семьдесят.

Сергей Петрович Мохов (широко известный в головных кругах под кличкой Мох) сотоварищи вообще питал слабую надежду, что удастся внести деньги виртуальные, в виде дутых акций, выкупленных за взаимозачеты… А тут такое… Оставалось лишь сжимать кулаки в бессильной ярости.

Когда появились члены президиума, никто в зале даже не поднялся. Председательствующий стукнул молоточком в гонг, объявил:

– Прошу садиться… – запнулся, увидев, что все и так сидят, и добавил: – Я имею в виду, что прошу внимания. Заседание аукционной комиссии, назначенное в соответствии с решением комиссии по банкротству Нижнереченского завода точных технологий, объявляется открытым.

И на тебе теперь – участвуй в торгах на общих основаниях, как залетный нувориш с тугим карманом – где же справедливость? А ведь это он, Мохов, обанкротил комбинат: где обманом, а где и угрозой скупил у работяг ваучеры, влез в соучредители, самолично сорвал поставки, старательно подвел завод под гигантские штрафы, подставил под увольнение десять тысяч человек – и все для того, чтобы урвать этот жирный кусок. А тут – вот мерзавцы, уводят прямо из-под носа! Мохов впервые почувствовал себя на месте человека, которого собираются ограбить – обычно он выступал в прямо противоположной роли.

Этот крепко сбитый коренастый мужчина с сильной проседью в рыжих волосах когда-то фигурировал в милицейских оперативках и розыскных листах под грифом «разыскивается особо опасный преступник», а затем, когда отсидел последний срок, стал править на родине, в уральском городке Нижнереченске в качестве «смотрящего». Быстро попал в поле зрения РУБОП. Однако когда с легкостью выиграл выборы и стал исполняющим обязанности главы администрации города (результаты выборов Центризбирком не утвердил, но больше никто не решился выставить свою кандидатуру, ибо все знали, что связываться с Мохом себе дороже), – Центр сделал вид, что не замечает этого маленького конфуза. Но удар по репутации, который сейчас грозил Мохову, был хуже всех наездов столичных властей, хуже хлестких репортажей заезжих журналюг, хуже любых разборок с братанами.

– На продажу выставлен лот номер один… – Председательствующий сделал эффектную паузу, словно ожидалось еще с десяток лотов. Он обвел присутствующих долгим взором из-под дымчатых очков и завершил: – Нижнереченский завод точных технологий!

Дешевый цирк, подумал Мохов, результат-то прекрасно известен. В дело вмешались какие-то могучие силы, колоссальные взятки были розданы столичным чиновникам, и куда уж тут тягаться местным магнатишкам. Всё спектакль, и они, то ли зрители, то ли участники бесстыдного действа, покорно играют свои роли.

– Начальная цена лота составляет… – еще одна приличествующая случаю пауза, – четыреста девяносто девять миллионов… девятьсот девяносто девять тысяч… – девяносто девять условных единиц. За условную единицу решением комиссии была принята валюта Соединенных Штатов Америки – один американский доллар, а точнее его эквивалент в пересчете по курсу Центробанка на сегодняшний день. Есть ли желающие приобрести лот?

– Есть, – сказал хилый юноша в первом ряду. – ЗАО «Трында консалтинг». Предлагаю к этой сумме добавить один доллар.

Ублюдок! Мохов смерил его ненавидящим взглядом. Конечно же, едва пронесся слушок о возможном конкуренте, на фирмушку эту тихую наведались братки со стволами под мышкой, но юноша встретил их лучезарной улыбкой.

«Ребята, в моей фирме уставный капитал пять тыщ рублей, всего имущества – факс да компьютер, а я сам – студент Плешки, подрабатываю на каникулах. Чисто подставное лицо и делаю то, что мне велят. И кто велит, не знаю, все указания он передает по факсу и Интернету. Кстати, в вашем городе есть еще штук пять таких вот «трындов», так что даже в случае моей безвременной смерти кто-то по-любому примет участие в аукционе. Убьете ли вы меня – в живых ли оставите, аукцион состоится, и первоначальная цена определена правительством нашей необъятной родины. Пятьсот миллионов баксов будет первоначальной ценой завода – это каждой московской вороне известно».

– Итак, пятьсот миллионов условных единиц, – подвел итог председательствующий. – Нет ли у кого желания добавить еще доллар-другой к этой сумме? Завод точных технологий – прекрасное предприятие, еще недавно режимное и совершенно закрытое, обладает превосходной материально-технической базой, крепким, спаянным коллективом, грамотными специалистами. В годы холодной войны на этом заводе разрабатывались новые системы вооружений…

Мохову от такого глумления стало и вовсе нехорошо; рванув тугой узел галстука, он выбрался из зала. Охранники, широкоплечий Фазер и длинношеий Баклан, неотступно следовали за ним. Еще двое ждали снаружи. Забравшись в серый «Лендкрузер», хозяин жестко бросил:

– На десятый километр, к Бачиле.

Сергей Петрович Мохов много повидал в своей жизни, он был из тех людей, про которых, американец сказал бы «Self made man». Правда, в Америке он бы уже давно остудил свои амбиции и до конца жизни коптил бы потолок тюремной камеры. Однако Россия, как известно, страна поистине невиданных возможностей, и те, у кого есть хоть малейшее понятие, что, как и у кого можно украсть, очень неплохо себя здесь чувствуют. Мохов, человек, обладающий цельным характером, крепкой хваткой и здравым умом, в силу этих качеств пользовался немалым авторитетом во всех колониях, где ему довелось побывать, и потому легко вошел в фавор у главарей уральской мафии, в просторечии именуемой «братвой». И в начале 90-х годов получил в управление горнодобывающий комбинат. Комбинат дышал на ладан, директор был унылым пугливым типчиком, вечно хныкал о недостатке финансирования и о том, что «Москва нас позабыла». Доходы от комбината были жиденькие, воровская казна-общак с них никак не пополнялась. И тогда Мохов сам стал вникать в премудрости управленческой работы. На директорском месте он вдруг обнаружил в себе ценные качества руководителя, и руководителя жесткого, каковых здесь не помнили с военных лет, когда по цехам прохаживались надзиратели из НКВД, за опоздание можно было лишиться зарплаты, а за запоротую деталь пойти в тюрьму. Начальники отстающих цехов получили сутки на то, чтобы исправиться или уволиться. «Настучавший» на него в прокуратуру начальник ОТК вскоре был найден на дне котлована с размозженной, очевидно в результате самоубийственного падения, головой.

Наладив производство, Мохов сложил с себя директорские полномочия: получил от братвы в полное владение родной городок и солидный пакет акций поднятого им комбината. Многие изумлялись тому, что он предпочел захолустье перспективному комбинату. Однако Мохов прекрасно знал, что делал, когда шел в политику. Из мэра в депутаты, из депутатов – в губернаторы, оттуда – чем черт не шутит – в президенты…

Однако сейчас он оказался в сложном положении. Оставалось одно – прибегнуть к мудрому совету. И его мог дать только старый, умудренный жизнью вор, «смотрящий» по всему Уралу, Афанасий Бачила.

Несмотря на феноменальный свой авторитет, Бачила жил в старой покосившейся хате, на хуторке. Круг общения – два цепных пса редкой злобности и унылая, замордованная баба. Она быстро накрыла на стол – вареная картошка, соленые огурцы, бутыль с самогоном – и серой мышкой исчезла из комнаты.

– А хоть кто купил-то, знаешь? – осведомился старик Бачила, с тоской поглядывая на стакан с мутной жидкостью в руке у собеседника.

С крепким он завязал уже давно – врачи запретили.

– Да ну, как не знать! – вскинулся Мохов. – Американу продали, гады. У людей ни стыда нет, ни совести, распродают Россию за гроши… эх! Американец из Нью-Орлеана Джоди Форстер, гад. Директор Национального Банка и мэр города в одном лице! Через три дня деньги должны быть на счету в Центробанке.

– Ну а нашим ребятам там можно сказать, чтобы они его… приструнили или похитили? – предложил Бачила.

– Не имеет смысла, – возразил Мохов. – Он представитель группы компаний. Деньги пойдут в любом случае, стоит ему подписать чек. Он даже застраховал, подлец, сделку.

– Это как это? – удивился Бачила.

– А вот так! Вон, гляди, ребята из агентства мне его страховой договор скопировали. – Мохов вынул из портфеля бумажку. – Глянь, что пишут. От всего на свете застраховался: от пожара, бури, наводнения, землетрясения, революции, даже собственной гибели в любом виде транспорта или от пули, ножа, удавки… Что бы ни случилось с ним самим, деньги пойдут от страховщиков.

Бачила ухмыльнулся:

– Ну, от всего на свете не застрахуешься. Собственного самоубийства он-то не предусмотрел! Если он на себя руки наложит, страховка будет недействительной. Ну и… думай!