Женщина, согласившись с лейтенантом, молча удалилась из зловещего дома.

Лейтенант убрал записную книжку и, подойдя к трупу Сашка, посмотрел на него.

– Да, дьявол, такая жуткая смерть.

В городке, где большая часть населения числилась безработными, где дети брали сигарету в зубы, едва отвыкнув от соски, где подростки начинали день с бутылки крепкого пива «Балтика № 9», где взрослые люди не мыслили себе дня без бутылки, а вечера без дозы – убийства были отнюдь не редкостью. Но убивали либо так, как убивают профессионалы (тихо, чисто и бесшумно, как давеча завмагшу), либо в пьяном угаре и остервенении, вслепую тыкая ножом куда ни попадя.

Но чтобы так со вкусом разделать человеческое тело… Так умело его растерзать, словно выбирая лакомые кусочки…

Он опустил взгляд к ногам мертвеца, возле которых валялись прямо на полу его вырванные вместе со связками глаза. Кровь потоком и еще ее маленькие капельки, и еще что-то: всем этим была вымазана шея трупа и…

Милиционер неожиданно заметил отверстие в голове, которое можно было рассмотреть только с близкого расстояния, через свалявшиеся от спекшейся крови волосы. Он аккуратно развел волосы руками в стороны.

О, ужас… Голова бандита Сашки была полностью лишена… мозгов.

Казалось, что убийца, прежде чем покинуть место преступления, выкачал их из черепа жертвы.

«Жертвы…» – проговорил внутренний голос лейтенанта.

– Да ну, бред, фиговина какая-то, – прошептал он сам себе. – Обычные бандитские разборки, и все тут. Сатанизм и ведьмовство – это бич больших городов, с их всевозможными стрессами и ритмами. А здесь – болото тихое, и если бы здесь какой-нибудь новоявленный гуру объявился, я бы об этом первый узнал… Просто одни пацаны заколбасили других, а то и вовсе свои своих же перестреляли. Хотя… стрельбы, говорят, как раз и не было, соседи бы услыхали. Но и это ерунда, любой отставной вояка-контрактник, прошедший школу войны в горячей точке, легко сможет не то что прикончить незаметно человека, а, впрочем, так же тихо и быстро… выкачать из него, к примеру, те же мозги. Ничего удивительного. Только вот зачем?

Он огляделся по сторонам.

«Точно, – подумал лейтенант. – А вот выкачанных из головы… пардон, голов, мозгов, как раз-то нигде и не видно. Но ведь это не говорит о том, что в городе появился маньяк-мозгосос, будь он проклят, так? Или говорит?»

Затем Бушуев обратил внимание на то, что на полу рядом с телом лежит АК-47 с укороченным стволом. На подоконнике – еще один. Лейтенант понюхал оба ствола. Из них стреляли недавно, но не ночью, ибо в доме стоял бы запах. Но калибр каждого ствола совпадал с пулями, указанными в ориентировке.

– Эй, детки-детки, – пробурчал Бушуев, – а не вы ли нашалили в поселковом магазине?

За окном загукала сирена – прикатила опергруппа, и еще начальник горотдела на белоснежной «Вольво», и «Форд-Корона» от ГИБДД, и очень знакомый, единственный на весь город черный «Мерседес-600» с мигалкой и джипом сопровождения – не иначе как привез «хозяина».

Увидев вывалившегося из машины толстяка в спортивном костюме, не застегнутом на необъятном брюхе, лейтенант Бушуев неожиданно ухмыльнулся и буркнул себе под нос:

– Вот бы тебя к ним положить для полной комплектации – цены бы этому вампиру не было!

И поспешил встречать начальство…

Только когда они добрели до хижины колдуна (последние метры Болюхин буквально тащил колдуна на себе), он понял, до какой же степени этот ньянга был стар. Его темная кожа цвета древнего пергамента, покрытая по всему телу тонкой сеточкой мелких морщин, буквально истлела, руки и ноги высохли. Войдя, он обессиленный упал на топчан и лежал так без движения с полчаса. При этом дыхания его не было слышно, так что Болюхин было испугался, что он умер, но зоркий взгляд запавших глаз дал ему понять, что старец еще крепок. Оглядывая его жилище, Сергей Викторович с удивлением обнаружил красивую каску с длинным конским хвостом и надписью на бляхе по-французски: «Второй кирасирский полк». Эта надпись обвивала большую четко выгравированную с истертой позолотой букву N. Услышав хрип, донесшийся с топчана, он обернулся. Жестами колдун показывал ему, чтобы он надел каску. Он повиновался. Старик велел ему повернуться в профиль, а потом засмеялся.