Воздух вокруг неё начал искривляться, как над огнём, создавая жутковатую рябь. И оттуда, из этой чёрной щели, потянуло тем самым леденящим запахом гниющей пустоты, что был в пещере, но в тысячу раз сильнее.
Деклин упал на колени перед камерой с осколками Камня. Не от страха. От ужасающего прозрения.
– Оно… чует… – прошептал он, повторяя слова Ивана, которые теперь обрели страшный смысл. – Оно чует кровь Камня…
Петренко стоял как истукан, глядя на пульсирующую Рану над котлованом. Все его планы о контроле, об оружии, о докладах в Москву – рассыпались в прах. Он видел только Щель. Бездну. И понимал: они не строят бункер. Они роют себе могилу. Огромную, бетонную могилу прямо над вратами ада.
Над лагерем, над лесом, над мёртвым селом Довге повисло немое, леденящее душу ожидание. Первый акт закончился. Пролог кошмара был написан.
Теперь начиналась главная пьеса. И занавес уже поднялся.
Глава 3: Первичная Рана
Черная щель над котлованом не исчезла. Она пульсировала. Как живая. Как сердце какого-то чудовищного, нерождённого существа, бьющееся под тонкой кожей мира. Беззвучно. Только лёгкая, едва уловимая вибрация передавалась по земле, заставляла дребезжать стёкла в палатках, леденила кости.
Оцепенение длилось секунды. Потом лагерь взорвался хаосом. Крики рабочих, смешавшиеся с русской и украинской бранью. Рёв сирен, поднятых Петренко. Солдаты, бестолково метавшиеся, вскидывавшие автоматы на пустоту, где зияла Рана. Она не реагировала. Она просто была – вертикальная пропасть в воздухе, извергающая холод и запах тления пустоты.
– Отбой! Все по местам! Отойти от края! – голос Петренко, усиленный мегафоном, резал панику, как нож. Он стоял на краю котлована, лицо серое, но голос – сталь. – Инженеры! Закройте этот участок щитами! Сейчас же! Доктор Деклин! К палатке! Собрать осколки!
Деклин не слышал. Он стоял на коленях в своей палатке, дрожащими руками собирая три угольно-чёрных фрагмента Камня-Печати. Четвёртый исчез. Испарился? Улетел при расколе? Он не знал. Осколки были холодными, мёртвыми, как обычный базальт. Но в их глубине, если приглядеться, чудилось слабое, угасающее багровое мерцание, словно тлеющие угли под пеплом. Кровь Камня… – мысль Ивана преследовала его.
– Доктор! – Это была Лидия Семёнова. Она ворвалась в палатку, её глаза были огромны от ужаса. – Вы видели? Это же… это конец! Мы выпустили…
– Мы ничего не выпустили! – резко оборвал её Деклин, вскакивая. Его страх кристаллизовался в яростное отрицание. – Это явление! Физическое явление! Разрыв пространственно-временного континуума под воздействием неизвестной энергии! Его нужно изучить! Контролировать! – Он судорожно запихивал осколки в свинцовый контейнер. – Петренко прав. Нужно локализовать, изолировать…
– Изолировать это? – Лидия ткнула пальцем в сторону котлована, откуда доносился грохот опускаемых стальных щитов и вопли рабочих. – Деклин, это не явление! Это распад! Это анти-жизнь! Посмотри на Ивана! Он знает!
Старик сидел в углу палатки, куда его затолкали солдаты. Он не плакал больше. Он смотрел в одну точку перед собой, его губы беззвучно шевелились, повторяя одно и то же:
– Рана… Рана растёт… Спящий дышит…
Строительство «Объекта Θ» превратилось в безумную гонку со Смертью. Не просто с опасностью – с самим принципом небытия. Стальные щиты, опущенные над зоной Раны, не скрыли её. Они лишь создали жуткий купол над чёрной вертикальной щелью. Рана пульсировала за металлом, её багровое сияние просачивалось сквозь стыки, отбрасывая на стены котлована пугающие, пляшущие тени. Воздух внутри щитов стал ледяным, искажённым. Предметы, брошенные туда для теста – лопата, каска – через несколько часов исчезали. Или возвращались… изменёнными. Лопата была покрыта инеем и хрупкой, как стекло. Каска… сплющена в тонкий блин, будто побывала под прессом в тысячу тонн.