– Доктор, можно к нему? – спросила Елена Владимировна.

– Пока нет. К тому же у нас есть приемные часы для родственников. Тогда и приходите, – сказал Андрей Григорьевич.

Он собирался закрыть за собой дверь, но Кирилл схватился рукой за косяк, не давая этого сделать.

– А что с девушкой? – спросил он.

– Какой девушкой? – не понял врач.

– С пассажиркой мотоцикла. Ее зовут Оксана Терентьева.

– Она скончалась.

Лицо Кирилла побелело, а Сашка ошарашенно уставился на врача. Я в ужасе закрыла рот рукой, пытаясь осознать сказанное. Погибшая была ровесницей ребят, всего лишь на пару лет старше меня. И пусть мы и не общались, вчера я невольно оказалась свидетельницей последних часов или даже минут ее жизни.

– Вы ничего не путаете? – спросил Сашка.

– Хотел бы я ошибаться, но нет. Мы уже сообщили ее родным. До свидания.

С этими словами доктор захлопнул дверь в отделение, а мы впятером так и остались в коридоре.

По пути домой мы с Сашкой молчали. Каждый из нас настолько ушел в себя, что за полтора часа не произнес ни слова. Но это не была гнетущая, неловкая тишина, которую хочется разрядить. Я практически ее не замечала, и, если брат решил бы ко мне обратиться, я бы его не услышала – монолог в голове звучал куда громче, чем любые звуки внешнего мира.

Осеннее солнце иногда выглядывало из-за кучевых облаков, а потом снова скрывалось в ослепительно-белой вате, напоминавшей о больнице. Я не могла смотреть наверх и молила о проливном дожде, но прогноз не обещал сегодня ничего подобного. Только в кино погода соответствовала настроению героя. В жизни солнце смеялось надо мной, прячась за желтеющими листьями деревьев.

Всю дорогу не получалось отделаться от мысли, что на месте Оксаны могла быть я. Сама давно мечтала прокатиться на мотоцикле навстречу ветру. Даже иногда представляла перед сном, как прижимаюсь к широкой спине Егора, в ушах шумит, а ночные огни сливаются в яркие цветные полосы.

Я очень хотела почувствовать скорость. Но моей мечте оказалось не суждено воплотиться в реальность, потому что так и не хватило смелости попросить покатать меня на мотоцикле.

Еще вчера я ревновала Егора и завидовала Оксане. Она могла крепко обнимать его за талию, сидя на пассажирском месте. Могла кричать от восторга, чувствуя, как пьянящий коктейль из серотонина и адреналина струится по венам. Но именно ее жизнь остановилась у меня на глазах.

Сашка наверняка тоже думал о погибшей. Я в этом не сомневалась, хотя не умела читать мысли. Брат шел как будто по инерции, опустив голову. Его лицо выглядело изможденным. Брови сдвинуты к переносице, а руки сжаты в кулаки. Когда на дороге попадались мелкие камешки, он пинал их в бессильной злобе.

Мы с братом еще не подходили к черте между миром живых и миром мертвых настолько близко. По крайней мере, в сознательном возрасте. Когда мне было пять лет, а Сашке – семь, после долгой болезни умер наш дедушка. Но я мало помнила те времена и не разговаривала о них с братом.

А сейчас смерть вновь напомнила о себе. Она сделала это без всякого предупреждения, словно ураган, появившийся из ниоткуда и сметающий все на своем пути. И те, кого затянуло в эпицентр бури, оказались вынуждены собирать обломки прошлой жизни.

Наша квартира была в ужасном беспорядке. Переступив порог и сняв кроссовки, я попыталась оценить масштаб катастрофы. Кто-то пролил на ковер какой-то напиток и щедро рассыпал конфетти вокруг разбросанных стульев. Почти что сорванные шторы подметали пол. Бутылки и пачки из-под чипсов громоздились на столе, а под ним блестели осколки стекла. Воздух в кухне-гостиной был настолько тяжелым, что я даже удивилась, как утром мы здесь не задохнулись.