— Не бери в голову, — все так же тяну я уголки губ в стороны. Так долго улыбку перед зеркалом репетировала, что мышцы лица в таком положении парализовало.

— Василиса? — удивленно, но все же узнает меня Серебрянская и, хмыкнув, обводит взглядом. — Кажется, это горничная Арса — кузена Борзого.

Не веря своим глазам, Лекс поднимается с диванчика и обалдевает:

— Василиса?

Теперь мне с тобой все ясно. Ты бы даже не узнал меня, не окажись тут глазастой Серебрянской. Чисто поржать пригласил. Друзьям продемонстрировать, как мартышку в зоопарке.

— Ух ты! Тебя не узнать. — Подходит ко мне и, обдав парами алкоголя, тянется за поцелуем.

Отклоняюсь в сторону, избегаю его объятий и кладу ладонь на холодный металлический металл поручней.

— Не ожидал, что ты придешь. Ты застала меня врасплох.

— Ты тоже застал меня врасплох, пригласив на эту вечеринку интересного направления. Но я ненадолго. Я лишь пришла сказать, что ты козел, и показать тебе, что ты потерял.

Я по-прежнему улыбаюсь, словно наговорила Лексу кучу приятных комплиментов.

Его друзья за столиком замолкают, потому что как раз в момент неожиданной для него новости происходит тайм-аут в музыке.

Из рук поднявшейся официантки выпадает поднос. Брызги разлитого алкоголя горячей прохладой оседают на мои ноги. Опускаю ресницы на стекающие по гладкой коже капли и прикусываю нижнюю губу.

Лекс, проследивший за моим взглядом, нервно ослабляет верхние пуговицы белоснежной рубашки и звучно сглатывает. В отличие от остальных, его не сшибает новой волной энергии веселья, когда ди-джей вновь взрывает клуб музыкой. Ему становится жарко от другого допинга — от моей дерзости.

— Ты что-то приняла, да? Покажи, кто дал тебе эту дрянь.

— Наоборот, я протрезвела, Лекс. К тому же, — пальчиками пробегаюсь по его пиджаку и дергаю на себя, — зачем мне риск подцепить букет венеры?

— В смысле? — мрачнеет он.

Разглаживаю примявшуюся ткань и хлопаю ладошкой по его груди. Блин, все-таки у Барса помощнее мышцы.

— У Арса сифилис. Поговаривают, от Серебрянской сюрпрайз.

Цукерман медленно оборачивается через плечо и бледнеет на глазах.

— Бред какой-то. Не может быть.

— Ты проверься, на всякий случай.

— Арина! — окликает он ее. — Серебрянская!

Та, лениво отвлекшись от разговора с друзьями, берет со столика бокал с искрящимся напитком, поднимается с диванчика и дефилирует к нам.

— Слушаю, — пригубив шампанское, стреляет в меня подведенными стрелками глазами.

— Ты че, больна? — прямо спрашивает у нее Лекс.

— Ты в своем уме? Что ты ему наговорила?! — наезжает на меня, но я, с места не сдвинувшись, грожу ей пальцем.

— Не смей ко мне приближаться. Или я тебе морду расцарапаю, ни один пластический хирург с последствиями не справится.

— Лекс, ты будешь это терпеть? — возмущается она. — Она никто! Чмо! Явилась сюда, случайно получив спам-рассылку, назвала тебя козлом, меня больной. Давай позволим ей весь вечер коту под хвост пустить!

— Сядь на место! — велит ей Цукерман и, схватив меня за локоть, тащит к лестнице. — Зря я с тобой связался. Ни ума, ни фантазии, ни фигуры, ни воспитания. Проваливай и забудь мой номер.

Вырвавшись из его тисков, с размаха залепляю ему пощечину.

Наконец-то! Весь день рука чесалась.

— Это ты забудь мой номер, говнюк! Я не та, за кого ты меня принимаешь!

Капец… Удар, конечно, борщ. Цукермана аж разворачивает, а у меня ладонь огнем загорается. Встряхнув ею, с трудом сдерживаю стон.

— Ты че? Жахнулась? — рычит он, шевеля челюстью.

— Я из-за тебя, гада, чуть настоящего мужика не упустила!

Буравит меня бездонными темными глазами и сгибает пальцы в кулак.