– Скажите мне только одно, – продолжал он, – это не укладывается у меня в голове… как сюда мог попасть немецко-марсианский словарь… как он вообще может существовать?

Грунте молча протянул руку и взял книжку. Он только заглянул внутрь, затем тихо сказал:

– Это почерк Элла.

Погрузившись в свои мысли, Грунте закрыл глаза. Неразрешимая загадка снова возникла перед ним – откуда Элл знал язык марсиан? И если он его знал, то почему не сказал об этом открыто? Почему он не дал этот словарь ему или Торму? Как он оказался в ящике, под бутылками?

Он не знал ответа.

Тем временем Зальтнер взял книжку и попытался найти там несколько слов.

Тут он услышал тихий смех и голоса марсиан в соседней комнате. В отсек вошел доктор Хил. Се проводила его до двери и была позабавлена беспорядком, который устроил Зальтнер, но больше всего тем, что он использовал в качестве тарелок для своего завтрака расчески. Плоские диски, которые Зальтнер принял за тарелки, служили марсианам для укладки волос; они были электрически заряжены и, вытягивая волосы над головой, распрямляли их.

– Это ужасно забавно, – рассмеялась Се. – Но не будем ему ничего говорить об этом. Бедный «немецкий Зальтнер»! При этом она снова отошла назад, потому что в комнатах батов ей было слишком «тяжело».

В комнате Грунте и Зальтнера появился Хил.

Хил был очень доволен состоянием своих пациентов. Он рассматривал их с большим интересом. Однако на его лице отразилось необыкновенное изумление, когда Грунте протянул ему маленький немецко-марсианский разговорник. Хил быстро пролистал его, и, указывая на отдельные символы марсианской письменности и называя рядом стоящее немецкое слово, вскоре ему удалось задать несколько вопросов, на которые Грунте ответил, таким же способом используя разговорник. Поскольку у него самого не было времени, чтобы сразу же обстоятельно заняться взаимным изучением немецкого и марсианского языков, Хил спросил Грунте по-гренландски, не сможет ли он начать немецко-марсианские занятия с Ла, которая любила изучение языков, чтобы быстрее прийти к взаимопониманию. Грунте очень не хотелось этого. Он бы предпочел, чтобы ни одна из его сиделок пока не появлялась в его комнате, и поэтому он обратился к Зальтнеру с предложением сделать это вместо него. Хотя Зальтнер не знал эскимосского языка, который мог бы упростить общение, он полагал, что вполне может справиться с задачей с помощью разговорника Элла и с радостью согласился на уроки.

Хил взял с собой разговорник и провел Зальтнера в большой смежный салон. Здесь он представил его нескольким собравшимся обитателям острова, среди которых были начальник станции Ра и его жена, а также Се и Ла вместе с несколькими другими марсианами.

Зальтнер не знал, куда в первую очередь обратить свой взор. Почти все, что он увидел, показалось ему странным, но больше всего его удивили фигуры самих марсиан. Он был только рад, что из-за незнания языка может молчать и довольствоваться тем, что видит. Хил назвал ему имена людей, которые приветствовали его марсианскими движениями рук, на что Зальтнер отвечал европейскими поклонами. К сожалению, они были немного скованными, поскольку из-за уменьшившегося веса ему приходилось быть очень осторожным. По лицам марсиан, которые впервые видели перед собой европейца, Зальтнер мог заметить, что они изо всех сил стараются скрыть свои улыбки в ответ на его неуклюжесть. Поэтому он был очень рад, когда большинство присутствующих покинули зал.

Как только Зальтнер вошел, он заметил рядом с прекрасной Се фигуру Ла, и когда он понял, что это удивительное существо будет его учителем языка, он выжидательно уставился глазами на ее лицо. Но в ее больших глазах не было и следа насмешки; Ла встретила его со спокойным дружелюбием, а улыбка, которой она обменялась с Се, сказала Зальтнеру, что этот бат нравится ей больше, чем другой. Зальтнер был убежден, что он быстро освоит марсианский язык, если наградой для него станет одобрение из таких глаз. Он просто не знал, как начать, поскольку ни один из них не знал языка другого. Ла достала из библиотеки несколько книг, в том числе уже знакомый ему атлас, который помог ему во время первого общения с Се. Затем она расположилась на диване в своей любимой позе и пригласила Зальтнера сесть рядом с ней. Сначала Ла стала называть предметы, которые находились вокруг, и повторять их названия на марсианском и немецком языках; затем она поступила так же с различными иллюстрациями в книгах. Но так дело продвигалось слишком медленно. Ла потянулась к разговорнику, который Се держала в руках. Се к этому времени пролистала буклет и воспроизвела несколько немецких слов на полоске прозрачной бумаги просто положив бумагу на мгновение на соответствующее печатное слово и прижав ее. Бумага была светочувствительной и служила для того, чтобы при необходимости сделать маленькую карманную фотографию, которую можно было потом использовать как записную книжку. Зальтнер читал: