– Ученики прилежны. Учитель строгий. Телефон. Все слышать.

Когда он снова поднял голову, то увидел, что Се озорно смеется. Затем она еще на какое-то время склонилась над столом с аппаратами и ушла, дружелюбно помахав рукой.

– Это правильно, – сказала Ла, – что Се включила фонограф. – Теперь мы сможем легко повторить наши уроки.

Ла взяла разговорник и проговорила вместе с Зальтнером фразы и небольшие отрывки, которые были приведены там на обоих языках. Зальтнер читал их на немецком, Ла на марсианском, и оба между делом от души смеялись, когда пытались улучшить произношение или обнаруживали забавные недоразумения. Чтобы читать текст в книге, Зальтнеру приходилось заглядывать через плечо Ла, близко наклоняясь над ней. Невозможно было избежать того, чтобы не остановить взгляд на чудесном цвете ее волос и мягких формах ее шеи, и поэтому он иногда произносил слова невпопад. От ее тела исходило странное тепло, и это не было игрой его воображения; позже он узнал, что температура крови марсиан действительно выше, чем у людей. Зальтнер заметил, что его мысли начали путаться. И это объяснялось не только его чувствами, но и эффектом низкой гравитации, к которой его организм еще не привык. Кровь сильнее прилила к его голове.

Ла вскоре поняла это. Она дала ему подержать книгу, протянула руку и включила абарическое поле. Вскоре Зальтнер снова почувствовал себя лучше, и занятия продолжились с новыми силами. Несколько часов прошли быстро. И вдруг выяснилось, что учительница выучила гораздо больше немецкого, чем ее ученик марсианского. В то же время Грунте, который слушал речевые упражнения через дистанционный передатчик, выучил не меньше, чем Зальтнер. Он спросил, может ли он теперь получить разговорник назад на некоторое время.

Ла снизила давление, чтобы снова двигаться свободно.

– О, как же я неосмотрительна! – воскликнула она. – Конечно, нам не нужно было ограничиваться этим единственным экземпляром! Если вы позволите мне взять книгу еще на полчаса, – она обратилась к Грунте через телефон, – я немедленно ее размножу.

Ла написала несколько слов на листке бумаги, вложила его в книгу, положила все в конверт и бросила его в коробку на стене.

Зальтнер смотрел на нее с изумлением.

– Это пневматическая почтовая труба, ведущая в мастерскую, – пояснила Ла. – Получить копии книги не займет много времени, но не в вашем неуклюжем формате, а в форме нашего красивого и удобного планшета. – Она сопровождала свои объяснения жестами рук.

– И кто это сделает? – спросил Зальтнер.

– Техник, чья очередь дежурить сегодня. Для всех присутствующих на станции существует график рабочего времени, который обновляется регулярно. У каждого из нас своя сфера деятельности. Мне, например, приходится мучить себя изучением ужасных человеческих языков. Вы меня понимаете?

Поскольку лицо Зальтнера все еще выражало недоумение, Ла повторила ответ еще раз, к его удивлению, на несколько странном, но все же понятном немецком языке.

– Вы говорите по-немецки, Ла-Ла! – изумленно воскликнул он.

– Вы очень невнимательны, – сказала Ла со смехом. – Ведь все эти слова были в нашем сегодняшнем уроке. Давайте повторим. – Она подошла к столу и нажала кнопку на граммофоне.

И тут же снова прозвучали слова, которые Ла сказала Се на прощание. Ла вернулась к своему дивану, отключила абарическое поле и пригласила Зальтнера сесть.

Он почувствовал себя довольно странно, когда снова услышал свой собственный голос – каждое слово с его интонацией, каждую ошибку в произношении – вперемежку с глубоким, приглушенным голосом Ла и ее мягким смехом. Косые лучи солнца приблизились вплотную к сидящей Ла и осветили ее распущенные волосы, создав ощущение странной цветовой игры. Словно море искр рассыпалось на сверкающих нитях, мягко поднимавшихся и опускавшихся в такт с ее дыханием. Зальтнер на минуту усомнился в том, было ли это реальностью или он унесся в далекое царство грез, и теперь наблюдает жизнь со стороны?