И когда Зальтнер вопросительно посмотрел на нее, Се указала вытянутой рукой на определенное место в комнате и снова повторила: «Нуме». При этом ее глаза засияли таким необыкновенным светом, что Зальтнер не мог усомниться, что видит перед собой высшее существо. Но тут же она снова наклонилась к нему с приветливой улыбкой и перевернула несколько листов атласа. Появилась группа геометрических фигур, в которых Зальтнер без труда распознал схему планетарных орбит в Солнечной системе. Се указала на центр и сказала: «О».

– Солнце, – ответил Зальтнер, одновременно указывая направление, в котором солнечные лучи играли на поверхности моря.

Се удовлетворенно кивнула, затем описала пальцем орбиту Земли на карте, повторив название Земли: «Ба», и, указывая на Зальтнера: «бат!» Затем, надменно взглянув на Зальтнера, она указала на себя и повторила: «нуме». После этого она пальцем обвела на карте орбиту Марса и с необыкновенной гордостью марсиан сказала: «Ну».

«Марс!» Это слово почти беззвучно сорвалось с губ Зальтнера. Он пришел в замешательство, не зная как реагировать на это, и беспомощно посмотрел на Се, которая как только заметила его возбуждение, знаками велела ему лечь. Несмотря на слабость, которую Зальтнер сейчас ощущал, он попытался вскочить, чтобы узнать обо всем больше, но взгляд, не допускающий никакого сопротивления, приковал его к кровати.

В этот момент дверь комнаты открылась, и показалась фигура доктора Хила, согнувшегося и передвигающегося с трудом, опираясь на две палки. Но едва Хил вошел в комнату, как он поднялся во весь рост, отбросил палки и быстро направился к кровати. Он тут же схватил руку Зальтнера и, пощупав пульс, сказал с легким упреком:

– Ах, Се-Се, что это вы здесь устраиваете? Немедленно отключите абарическое поле. Наш бат должен иметь его естественную гравитацию, иначе он погибнет, прежде чем мы увидим его снова окрепшим.

– Не сердитесь, Хил-Хил, – рассмеялась Се, – я очень хорошо за ним ухаживаю и уже его накормила – посмотрите на состав рациона – 150 граммов белка, 240 граммов жира и…

Хил посмотрел на пружинные весы, которые находились под каждой марсианской посудой для еды и мгновенно определяли, сколько питательных веществ было в нее положено или доставлено в организм.

– Но вы не обозначили гравитацию, об этом ничего не было сказано в ваших инструкциях. Да, Хил-Хил, и вы же не можете требовать, чтобы я ползала по комнате, когда он не спит.

– Ах вот как! Это задевает ваше самолюбие!

– Вовсе нет, это было необходимо для бата! Когда он проснулся, мне нужно было быстро подойти к нему, а потом приготовить паштет, и – да, к вашему сведению: его зовут Зальтнер, и он не калалек, а… я забыла слово, но я покажу вам местность на карте.

– Сначала верните земную гравитацию… но подождите минутку, я хочу сначала сесть… итак…

– И я тоже хочу сначала сесть, – сказала Се.

Когда они оба заняли свои места, Се повернула рычажок, и Зальтнер увидел, как Се и Хил заметно ссутулились в своих креслах, их движения стали медленными и затрудненными. Но Зальтнер также заметил, что исчезло владевшее им странное чувство головокружения, а руки и ноги снова начали двигаться нормально, так что он смог удобно устроиться на кровати.

Доктор доброжелательно смотрел на него своими большими, говорящими глазами.

– Итак, бат снова жив, – сказал Хил, чего Зальтнер, признаться, не понял. Затем он добавил на языке эскимосов: – Может быть, вы понимаете этот язык?

Зальтнер угадал вопрос и покачал головой. Вместо этого он произнес на марсианском языке то, что узнал от Се:

– Пить – вино – бат хорошее вино пить…