– Эй, эй! А ну, не плачь!

Кто-то тряс ее за плечо, вытягивал из кошмара обратно в явь. Она в гостинице, в комнату вливается свет, голубовато-серый, предутренний.

На краю ее кровати сидел Растом, все еще держа ее за плечо. В комнате крепко пахло виски.

– Это просто сон. Кончай плакать, а то папа решит, что к нам вор вломился! – Растом не вполне отчетливо произносил слова.

Первин шумно выдохнула:

– Ужасный сон. Меня едва не сбил на машине принц Уэльский.

Растом снова похлопал ее по плечу и пошутил:

– А я думал, машины снятся только мне. Да ты не переживай, все хорошо и уже почти утро.

Первин нащупала выключатель ночника, чтобы лучше видеть брата.

– Ну у тебя и видок! На щеке засохшая кровь… и на руке тоже! – Она отшатнулась. – Ты с кем-то подрался?

– Ш-ш-ш! – шикнул на нее Растом. – Не твое дело. Я бы вообще не стал к тебе заходить, если бы ты не плакала!

Но Первин не могла это так оставить.

– Ты что, вернулся домой, чтобы защищать Дадар?

– Нет. В колонии все спокойно. Мне это Гюльназ сказала. Говорю тебе, не переживай.

– Почему же у тебя такой вид, будто ты ходил в доки и дрался с матросами?

Растом прищурился, встал, убедился, что дверь, разделяющая комнаты, плотно закрыта. Вернулся и встал у кровати, переминаясь с ноги на ногу.

– Даже не знаю, говорить тебе или нет.

Растом давным-давно не делился с ней ничем сокровенным, хотя в детстве они и были очень близки. И Первин вдруг поняла, что скучает по этой близости.

– Я никому не скажу.

– Ну ладно. – Он судорожно выдохнул. – Начну с самого начала, когда мы ждали прибытия принца. Журналисты со всего света бомбардировали меня вопросами про памятник. Кто-то пошутил, что индийцам не стоит его достраивать, пока они не обретут независимость, и уж я нашелся, что ему ответить. Через несколько часов я случайно встретил того же американского репортера в гостиничном обеденном зале: мистер Джей Питер Зингер, сам себя называет Джей-Пи.

– Вот уж не думала, что американцы заинтересуются визитом принца. Они же сами когда-то боролись против британского правления.

– Верно, – согласился Растом. – Но та война была очень давно. Джей-Пи – мой ровесник, из Калифорнии, работает в газете, которая называется «Сан-Франциско кроникл».

– Ну а у нас есть «Бомбей кроникл»! – заявила Первин.

– Да, но в нашей газете я что-то не читал статей критической направленности, а он мыслит именно так. В общем, когда мы снова встретились в отеле, он уже успел прослышать про беспорядки и просил моего совета – как бы ему проехаться по городу, чтобы написать репортаж. Сказал, что такси не найти.

– Поскольку общественный транспорт не работает, на такси огромный спрос, – пояснила Первин.

– Совершенно верно, – кивнул Растом. – Я нашел только одного водителя – Армана.

Вот теперь Первин поняла, почему Растом не хотел рассказывать ей, что случилось.

– Но папа не разрешает ему возить посторонних.

Растом икнул:

– Именно поэтому я сам поехал с Джеем: именно я сказал Арману ехать к главному полицейскому участку. Арман знает много путей к полицейскому участку, ведь это часть папиной работы. Он не возражал.

– Только потому, что мы его работодатели и он обязан исполнять наши прихоти. – Первин вспомнила, как сильно нервничал Арман, когда вез ее в отель.

– Выехали мы в семь, я не сомневался, что успеем вернуться к ужину. В полицейском управлении никаких сведений получить не удалось – начальство отчалило в Дом правительства на какую-то вечеринку. – Растом заговорил еще тише, точно боясь, что отец услышит сквозь закрытую дверь. – Джей-Пи пытался выяснить, правда ли, что убили какую-то студентку, дежурные ответили, что имя назвать не могут. Джей-Пи сказал мне, что имена в полиции обычно отказываются называть, если случилось что-то уж совсем нехорошее.