Отчаяние – могущественный двигатель. Оно толкает людей за пределы привычного, заставляет искать решения там, где разум шепчет о безумии. Принц Саммер чувствовал, как это отчаяние сжимает его сердце, пока он шел по длинным, прохладным коридорам Дворца Золотого Солнца к одной из самых старых и наименее посещаемых его частей – Королевской Библиотеке. Слова Визиря Казима, какими бы подозрительными они ни казались, заронили зерно надежды там, где лекари увидели лишь бессилие. Если болезнь отца не от мира сего, то и искать нужно в мире ином – мире легенд, магии и древних тайн.

Королевская Библиотека была лабиринтом тишины и запаха старой бумаги. Стены ее были покрыты полками, уставленными свитками и фолиантами, многие из которых не открывались десятилетиями, а то и веками. В воздухе витала пыль, танцующая в редких лучах света, проникающих через высокие арочные окна. Здесь обитали хранители знаний – старые, почти бесплотные фигуры в простых робах, чьи лица были морщинисты, а глаза – остры, привыкшие к полумраку и мелким письменам.

Главный хранитель, старец по имени Малик, поклонился, увидев Принца, но в его глазах читалось удивление. Принц Саммер редко посещал эти владения, предпочитая им дворцовые сады или площадки для соколиной охоты.

«Ваше Высочество», – произнес Малик тихим, шуршащим голосом, словно сам был соткан из пергамента. «Чем могу служить? Вы ищете поэзию Персидских мудрецов? Или хроники недавних войн?»

«Ни то, ни другое, Малик», – ответил Саммер, проходя глубже между рядами свитков. «Мне нужны… книги о болезнях. Но не обычных. О тех, что вызваны магией, проклятиями… или чем-то еще, что неподвластно нашим лекарям».

Глаза Малика сузились. Его тонкие пальцы, пожелтевшие от чернил, замерли на свитке, который он изучал. «Это… необычный запрос, Ваше Высочество. Такие тексты считаются… опасными. Многие из них содержат лишь суеверия, другие – знания, которые лучше оставить нетронутыми».

«Мой отец угасает, Малик!» – в голосе Саммера прозвучало отчаяние, с которым он боролся. «Лекари сдались. Я готов искать ответы где угодно. Покажите мне все, что у вас есть по этой теме. Самые старые, самые забытые свитки».

Малик изучал лицо Принца, видя не просто любопытство, а истинную боль и решимость. Он медленно кивнул. «Идите за мной, Ваше Высочество. Но будьте осторожны. Не всякое знание приносит благо».

Старец повел Саммера в дальний, самый темный уголок библиотеки, где воздух был еще тяжелее, а пыль лежала более толстым слоем. Здесь хранились фолианты, обернутые в потрескавшуюся кожу, свитки, перевязанные выцветшими лентами, и даже отдельные листы, исписанные на древних, давно забытых языках. Малик начал осторожно доставать некоторые из них, раскладывая на низком столе под тусклым светом масляной лампы.

Часы сливались в однообразный поток. Саммер сидел, склонившись над древними текстами, его глаза устали от мелкого почерка и архаичных оборотов. Он читал о болезнях, насылаемых злыми джиннами, о проклятиях колдунов, о порче, что сушит душу. Но ничто из этого не соответствовало в точности симптомам его отца – странному истощению, блужданию разума, искажению восприятия времени.

Наконец, Малик осторожно извлек из тайника под одной из полок сверток, обернутый в грубую ткань. Он был тяжелым и каким-то… холодным на ощупь, несмотря на жар пустыни за стенами дворца.

«Это… фрагмент», – сказал Малик, разворачивая его. Внутри оказался не пергамент, а тонкий, гибкий материал, похожий на листовое золото, исписанный знаками, которые Саммер видел впервые. «Найден в руинах древнего города, погребенного под песками. Многие пытались прочесть его. Лишь некоторые слова поддались переводу. Это не история. Не пророчество. Это… описание. Описание места. И… силы».