Дни сменяли ночи, и Карим продолжал свой путь, ведомый древними метками на выделанной коже и тихим гудением странного компаса в его сумке. Он миновал участки сыпучих песков, где каждый шаг мог стать последним, обошел горы, чьи вершины прятались в дымке жары, и пересек каменные плато, раскаленные так, что воздух над ними дрожал. Испытания пустыни были суровы, но Карим, сын своего народа, встречал их с достоинством, полагаясь на выносливость, знание и нерушимую связь с этой землей.

Но чем дальше он продвигался на запад, тем чаще, помимо следов песчаных лисиц и скорпионов, он стал замечать другие знаки. Следы людей. Не одиноких путников и не маленьких караванов. Тяжелые, четкие отпечатки сапог, слишком ровные, слишком многочисленные для обычных кочевников. Следы от повозок или тяжелых грузов, тащившихся по песку.

Он находил остатки их стоянок. Они были не похожи на лагеря его народа – неаккуратные, полные мусора, с кострищами, где жгли не только саксаул, но и что-то иное, издававшее едкий запах. Не было уважения к земле, лишь равнодушие и спешка. Они оставляли после себя вытоптанную землю, разбросанные кости животных, сломанные инструменты.

Но самое тревожное – они оставляли следы своих поисков. В местах, отмеченных на древних картах Карима как потенциально важные – у одиноких, странно сформированных скал, в небольших ущельях, где, по легендам, жили духи – он находил свежие раскопы. Ямы, вырытые без всякой системы, будто люди просто перерывали землю, надеясь наткнуться на что-то ценное. В некоторых местах он видел следы применения магии – выжженную землю, оплавленные камни, неестественно закрученный песок.

Однажды, следуя вдоль высохшего русла реки, которое древние предки использовали как ориентир, Карим наткнулся на зрелище, заставившее его кровь застыть в жилах. Перед ним был небольшой оазис, когда-то, возможно, даже более зеленый, чем Сердце Забытых. Сейчас это было место смерти. Пальмы стояли обугленными скелетами, их листья превратились в черный пепел. Земля вокруг источника была выжжена, а сам источник завален камнями, будто его намеренно пытались уничтожить. Несколько ветхих шатров были разорваны и сожжены. На песке виднелись темные пятна. Здесь жили люди, такие же, как его народ. Жили и погибли или были уведены.

Пустыня не плакала над разрушенным оазисом – она лишь молча поглощала следы трагедии, медленно засыпая пеплом остатки былой жизни. Но Карим чувствовал боль этой земли, боль, эхом отзывающуюся в его собственной душе. Это было не просто нападение – это было варварство, осквернение святыни.

Он провел часы, исследуя место. Следы говорили о внезапном нападении. О сопротивлении. Но и о подавляющей силе противника. Среди следов сапог он узнавал отпечатки существ, похожих на тех, что описал Джафар – тяжелые, неправильной формы, будто их несли не ноги, а какая-то иная сила. И снова – следы магического воздействия, раскаленный песок, странные, жуткие узоры на камнях, оставленные, видимо, колдунами врага.

Когда он уже собирался уходить, его острый взгляд следопыта заметил что-то необычное. В расщелине скалы, скрытой упавшей пальмой, было укрытие. Тесное, пыльное, но достаточно большое, чтобы спрятать несколько человек. И внутри… внутри кто-то был. Слабый стон достиг его слуха.

Осторожно приблизившись, Карим обнаружил двух выживших. Старик и молодая женщина, оба изможденные, обезвоженные, но живые. Они были остатками той общины, что жила в оазисе. Они спрятались, когда началось нападение, и провели последние дни в страхе и голоде, не решаясь выйти.