«Советник Вейн», – произнес Кайл, его голос был хриплым, но твердым. «Похоже, ваши… источники оказались точны. Станция «Х'ктел». Это то место?»

«Да, коммандер», – ответила она. «Место, где начался Прилив Тьмы. И где мы найдем ответы. Или погибнем».

Кайл повернулся к экипажу мостика. Они смотрели на него – измотанные, напуганные, но живые. Благодаря ему. И благодаря ей. Он видел вопрос в их глазах.

«Вы слышали приказ», – сказал он, стараясь вложить в голос уверенность, которой сам не до конца чувствовал. «Курс на станцию «Х'ктел». Сектор «Хаос». Максимальная скорость на оставшихся двигателях». Он сделал паузу. «И всем… будьте готовы. То, что мы видели – только начало. Станция «Х'ктел» – это логово зверя. И мы идем прямо в его пасть».

«Фобос», израненный, но не сломленный, развернулся в беззвездной черноте сектора «Гелиос-7». За кормой медленно дрейфовали обломки кошмарного ската, памятник первой схватке с непостижимым ужасом из Бездны. А впереди, в направлении сектора «Хаос», лежала станция «Х'ктел» – место, где ждали ответы, которые, Кайл подозревал, могли оказаться страшнее самой смерти. И рядом с ним стояла загадка в облике женщины – Элиза Вейн, чьи холодные глаза хранили бездны знаний и чья внезапная помощь оставила в его душе не только подозрение, но и тревожное, запретное любопытство. Война только началась. И Шепот Пустоты звал их дальше, в самое сердце тьмы.

«Х'ктел» висела в космосе, как гниющая раковина забытого чудовища. В отличие от относительно аккуратных конструкций Конкордиата или даже функциональной жестокости к'тарнских боевых станций, «Х'ктел» была нагромождением органических и металлических форм, сросшихся в кошмарный симбиоз. Башни, напоминающие скрученные рога или гигантские позвонки, пронзали темноту. Купола, похожие на пульсирующие пузыри, мерцали тусклым, больным светом изнутри. Повсюду на обшивке виднелись барельефы и гравировки – извивающиеся щупальца, многоглазые твари, пасти, разверстые в беззвучном крике, и символы, заставлявшие глаза болеть от попытки их разглядеть: спирали, вписанные в спирали, углы, нарушающие все законы перспективы. Это был не просто объект. Это был храм. Храм Темным Богам Бездны.

«Фобос», с потухшими кормовыми двигателями и израненными бортами, медленно приближался, словно пловец, заходящий в воды, кишащие невидимыми хищниками. На мостике царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь монотонным гулом систем и прерывистым дыханием экипажа. Шепот из пустоты, слабый, но неистребимый, витал в воздухе, как фоновый шум ада.

Кайл Реннер стоял у главного экрана, впиваясь взглядом в приближающуюся станцию. Его лицо было каменной маской, но внутри все сжималось от знакомого, ледяного ужаса, усиленного в разы. ПТСР бушевал, накладываясь на свежие воспоминания о битве со скатом и кошмары Нифльхейма. Он чувствовал давление этой станции даже сквозь броню «Фобоса» – тяжелое, психическое, как гиря на душе.

«Сенсоры?» – его голос прозвучал хрипло.

«Чисто… и не чисто одновременно, коммандер», – оператор сенсоров, сержант Ли, казалось, съежился в своем кресле. «Нет активных энергосигнатур, движения кораблей, стандартного излучения. Но… фон. Чудовищный пси-фон. Он искажает показания. И есть… колебания гравитации. Локальные. И временные аномалии – часы то спешат, то отстают. Температура на станции… колеблется от минус двухсот до плюс восьмидесяти в разных секторах. Атмосфера – смесь чего-то ядовитого и… биологически активного».

«Прекрасно», – пробормотал Гримз. «Рай земной».

«Стыковочный шлюз… если его так можно назвать», – добавил Варгас, указывая на гигантскую, зияющую как рана воронку в боку станции, обрамленную чем-то вроде застывших, окаменевших щупалец. «Похоже, они не ждали гостей по протоколу».